Маникюр для покойника - Дарья Донцова

Назад я принеслась около пяти. В голове царилакаша, скорей всего человек, убивший Костю, унес документы, но кто он? Может, намое счастье, актер отдал бумаги Яне? И как расшифровать записи? По мереприближения к дому в голове стали появляться иные мысли: интересно, собакидождались меня или описались в коридоре? Что сделать на ужин?

Вихрем я влетела в железную палатку и схватилакотлеты «Богатырские». Интересно, как живут другие женщины? У них что, головатоже все время забита думами о домашнем хозяйстве? Потом, как они успевают,уйдя из дома в 8.00 и возвращаясь в 19.00, сварить обед, убрать квартиру… Не увсех же есть домработницы!

Собаки принялись прыгать. Убедившись, чтоникто из них не набезобразничал, я радостно прикрикнула:

– Муля, Ада, Рейчел, – гулять!

Многолаповый комок выкатился во двор. Муля,как всегда, устроилась у подъезда, Рейчел отбежала к клумбе. Я проводила еевзглядом. Ада покрутилась немного на одном месте, потом присела… Я чуть неупала в обморок: под ее тучным задом расплывалась ярко-красная лужа.

– Ада, – пробормотала я плохослушающимися губами, – Ада, что с тобой?

Мопсиха потрусила ко мне. На снегу четковыделялась цепочка алых капель.

– Домой, – завопила я, леденея отужаса, – немедленно домой!

Собачки послушно побежали наверх. В квартире ясхватилась за телефон и узнала координаты ветеринарной клиники.

– У моей собаки кровотечение, простоужасно, лужи кругом, она умирает.

– Животное попало под машину? –уточнил невидимый собеседник.

– Нет, утром была здорова.

– Везите, – коротко велел доктор.

Я заметалась по квартире, отыскала в шкафубайковое одеяльце, завернула в него мерно сопящую Аду и вылетела на улицу.Мопсиха оказалась страшно тяжелой, просто неподъемной, правая рука онемела, ноя прижимала к себе горячее тельце. Когда речь идет о жизни и смерти, деньгиничто, и я замахала левой рукой. Тут же затормозили старенькие «Жигули».

– Куда? – поинтересовался молодойпарень в черной куртке.

– Самсоновская улица…

– Знаю, – кивнул водитель. – Вветеринарку? Садись.

Я влезла в салон и принялась тихонькоукачивать Аду.

Выглядела мопсиха отвратительно. На морде –полная тоска, глаза закачены вверх, и дышала она прерывисто, словно в воздухемало кислорода. Волна жалости поднялась из моей груди. Маленькое, абсолютнобеззащитное существо явно доживало последние минуты. Невольно из глаз полилисьслезы, и я судорожно забормотала, целуя черную мопсихину морду:

– Адонька, ну пожалуйста, потерпичуть-чуть, сейчас приедем…

Мопсиха глянула на меня беззащитными каримиглазами и упала в обморок, а я зарыдала в голос.

Ворвавшись в приемную и увидев несколькочеловек с тихо сидящими животными, я взмолилась:

– Пропустите, моя собачка истекаеткровью.

– Конечно, конечно, – закивалиголовами посетители.

Я внеслась в кабинет и завопила:

– Ада умирает!

Молодой парень, чуть толще швабры, не отрываяглаз от бумаг, спокойно произнес:

– Будьте любезны, положите животное насмотровой стол.

Я тут же сунула ему под нос прямо наисписанные листочки одеяльце с мопсихой, издававшей предсмертные звуки.

Ветеринар вздохнул, взял Аду и отнес вогромное железное корыто на ножках. Размотав байку, он осторожно принялсяосматривать несчастную. Его руки действовали ловко и, наверное, аккуратно, таккак мопсиха ни разу не взвизгнула. Процедура продлилась минут десять. Со всейтщательностью парень выслушал легкие, оглядел глаза, уши, пасть, потом вновьвздохнул и сообщил:

– У собаки течка.

– Жить будет? – робко спросила я и,видя, что врач, пряча от меня лицо, отвернулся к окну, быстро добавила: – Вы неволнуйтесь, если надо делать операцию, мы оплатим, деньги есть.

Доктор глянул на меня откровенно смеющимисяглазами:

– Как давно у вас мопс?

– Меньше недели.

– А раньше животных держали?

– Никогда, у меня жуткая аллергия. Всеудивляюсь, почему сейчас живу с собаками и не чихаю!

Ветеринар побарабанил пальцами по нержавейке.

– В Англии в 40-х годах практиковалудивительный врач, самый обычный сельский «коновал» Джеймс Хэрриот. Мир узнал онем благодаря чудесным книгам, которые доктор писал на досуге, он просто инезатейливо рассказывал о кошках, собаках, лошадях и их хозяевах. Но делал этос такой любовью, что тысячи людей прониклись добрыми чувствами к животным,прочитав его произведения. Сейчас даже в Ветеринарной академии рекомендуют кизучению рассказы Хэрриота. Так вот, англичанин подметил странную вещь.Некоторые из его клиентов приобрели животных по чистой случайности. Ну,например, пожалели сбитую машиной кошку или подобрали скулящего щенка на улице…Раньше эти люди страдали жуткой аллергией на шерсть, мех и кожные частицы, ностоило им полюбить Шарика или Мурку, как наступало полное выздоровление. Валлергии много неизученного, на мой взгляд, – она протест против жизни, ане против аллергена.

– Как это?

– Ну предположим, с вами живет«обожаемая» свекровь, а при ней болонка. «Мама» без конца делает замечания,придирается по каждому поводу… Естественно, вы изо всех сил сдерживаетесь,чтобы не ответить ей достойным образом. Результат – аллергия на собак. Виделдам, которые болели просто со скуки…

Я слушала его разинув рот, а руки машинальнопоглаживали закатившую глаза Аду. Не могу сказать, что полюбила мопсов истаффорда всей душой, но они такие милые, ласковые, а характеры – просто чудо!

– Ваша собака абсолютно здорова, –продолжал ветеринар, – у нее естественное недомогание, как менструация уженщины. Только у сучек «дамская неприятность» длится двадцать один день ибывает два раза в год. Будьте аккуратны, следите, чтобы вам на дороге непопался кобель, а то рискуете получить щенков…

– Неужели у собак бывают «критическиедни»? – изумилась я.

Парень шлепнул Аду по толстому заду.

– Конечно, купите в нашей аптекеспециальные трусы, а у метро прокладки. Мопсиха молодая и не умеет пока засобой следить, потом наладится. А пока наденьте бельишко, чтобы сберечь ковер,плед и мебель.

– Но она так закатывает глаза!