Таинственный остров - Жюль Верн

Предложение инженера было единогласно принято его товарищами.

Остров расстилался перед ними, словно развернутая карта, и оставалось только присвоить какие-нибудь названия ее вдающимся и выступающим углам и выпуклостям. Гедеону Спилету предстояло их записать, и таким образом географическая номенклатура острова должна была быть окончательно установлена.

Прежде всего, следуя предложению инженера, окрестили бухту Союза, бухту Вашингтона и гору Франклина.

– Теперь, – сказал журналист, – я предложил бы назвать этот полуостров, выступающий в море на юго-западе, Змеиным полуостровом, а выгнутую косу, которой од заканчивается, мысом Пресмыкающегося. Он действительно очень похож на хвост крокодила.

– Принято, – сказал инженер.

– А другую оконечность, которая так напоминает разинутую пасть, назовем заливом Акулы.

– Хорошо придумано! – воскликнул Пенкроф. – Мы завершим картину, если назовем обе челюсти мысом Челюстей.

– Но мысов ведь два, – заметил Гедеон Спилет.

– Ну что ж, – ответил Пенкроф. – У нас будет мыс Северной Челюсти и мыс Южной Челюсти.

– Записано, – сказал Спилет.

– Остается только как-нибудь назвать стрелку на юго-восточной оконечности острова, – сказал Пенкроф.

– То есть оконечности бухты Союза, – уточнил Герберт.

– Мыс Когтя! сейчас же вскричал Наб, которому тоже хотелось окрестить какую-нибудь часть своих владений.

И действительно, Наб нашел превосходное название, так как мыс был похож на мощную когтистую лапу фантастического животного, каким казался весь этот странный остров.

Пенкроф был восхищен таким оборотом дела. Несколько приподнятое воображение исследователей вскоре создало еще ряд названий.

Река, близ которой шар выбросил колонистов и которая снабжала их питьевой водой, была названа рекой Благодарности – в знак признательности судьбе.

Островок, на который вышли вначале потерпевшие крушение, получил название острова Спасения.

Плато, венчающее стену над Трубами, с которого можно было видеть всю большую бухту, окрестили плато Дальнего Вида.

И, наконец, непроходимая чаща, покрывающая Змеиный полуостров, была наречена лесом Дальнего Запада.

Таким образом, видимые и известные части острова получили названия.

В будущем, по мере новых открытий, номенклатура их должна была постепенно пополняться.

Что же касается положения острова относительно стран света, то Сайрес Смит определил его приблизительно по высоте и положению солнца на небе, причем оказалось, что на востоке лежат бухта Союза и все плато Дальнего Вида. На следующий день инженер намеревался отметить точное время восхода и захода солнца, установить положение дневного светила на небе в этот промежуток и таким образом определить, где находится север. (В Южном полушарии солнце, достигнув на небе высшей точки, склоняется в своем кажущемся движении к северу, а не к югу, как в северных широтах.) Пока что все было закончено, и колонистам оставалось только спуститься с горы Франклина и вернуться в Трубы. Но неожиданно Пенкроф вскричал:

– Ну и рассеянный же мы народ!

– Что такое? – осведомился Гедеон Спилет, который закрыл свою записную книжку и поднялся, собираясь тронуться в путь.

– А наш остров? Мы забыли его окрестить!

Герберт хотел было предложить назвать остров именем Сайреса Смита, и все бы охотно поддержали его, но тут инженер сказал:

– Назовем его, друзья, в честь великого гражданина, который борется теперь за единство республики. Назовем его островом Линкольна[14]!

Троекратное «ура» было ответом на это предложение. Вечером, перед тем как заснуть, колонисты долго говорили об Америке, об ужасной войне, заливающей ее кровью, и никто из них не сомневался, что южане вскоре потерпят поражение, и дело Севера дело справедливости – восторжествует благодаря Гранту и Линкольну.

Это было 30 марта 1865 года. Колонисты не знали, что две недели спустя в Вашингтоне совершится страшное злодеяние, и Авраам Линкольн падет, сраженный пулей фанатика.

Регулирование часов. – Пенкроф доволен. – Подозрительный дым – Течение Красного ручья. – Флора острова Линкольна. – Животный мир. – Горные фазаны. – Погоня за кенгуру. – Агути. – Озеро Гранта. – Возвращение в Трубы.

Окинув последним взглядом местность, колонисты острова Линкольна обошли вокруг узкой вершины кратера и спустя полчаса уже снова были на первом плато, у своего ночного лагеря.

Пенкроф решил, что уже пора завтракать. По этому поводу был поднят вопрос о необходимости правильно поставить часы Сайреса Смита и журналиста. Как мы уже знаем, вода пощадила часы Гедеона Спилета, который раньше других был выброшен на песок далеко от моря. Это был прекрасно отрегулированный инструмент, настоящий карманный хронометр, и Гедеон Спилет каждый день аккуратно заводил его. Что же касается часов инженера, то они, разумеется, остановились и стояли все время, пока Сайрес Смит находился в дюнах. Инженер завел их и, определив по солнцу, что около девяти часов утра, поставил стрелки на это время. Гедеон Спилет собирался сделать то же самое, но Сайрес Смит движением руки остановил его и сказал:

– Нет, подождите, дорогой друг Ваши часы сохранили ричмондское время?

– Да.

– Следовательно, они поставлены по меридиану этого города, который почти совпадает с меридианом Вашингтона?

– Разумеется.

– Ну, так и не трогайте их. Заводите ваши часы как можно аккуратнее, но не переводите стрелок. Их показания могут быть нам полезны.

«Вот уж не знаю чем!» – подумал Пенкроф.

Колонисты позавтракали, и притом так плотно, что все запасы дичи и зерен оказались исчерпанными. Но это ничуть не потревожило Пенкрофа – он рассчитывал их пополнить на обратном пути. Тот, кому достается довольно скудный паек, наверное, сумеет отыскать в кустах какую-нибудь дичину. Кроме того, моряк был намерен без дальнейших околичностей просить инженера изготовить порох и несколько охотничьих ружей. По его мнению, это не должно было представить никаких трудностей для инженера. Покидая плато, Сайрес Смит предложил товарищам вернуться в Трубы другой дорогой. Ему хотелось обследовать озеро Гранта, окаймленное красивой зеленой рамкой. Путники двинулись вдоль гребня одного из отрогов, в котором, вероятно, находились истоки ручья, питающего озеро. В разговоре колонисты называли различные части острова их новыми именами, что очень помогало им объясняться. Герберт и Пенкроф – один еще совсем юный, а другой непосредственный, как ребенок – были в восторге. Моряк то и дело восклицал: