Избранное. Том второй. Повести и рассказы - Святослав Владимирович Сахарнов

легко и радостно. Дорога шла вниз, ветер свистел в ушах. Я уже приловчился сидеть и не так тянул на себя кольцо.

Мы объехали высокую зелёную гору, вылетели на асфальт, промчались по нему и, сделав поворот, очутились на краю обрыва.

Лёсик едва успел затормозить.

Под колесом мотоцикла ослепительно и спокойно голубело море. Ровный ветер гнал по его поверхности едва заметные чёрные морщинки. Зелёный и оранжевый берег петлял внизу.

— Голубая бухта! — сказал Лёсик

Я узнал её. Вот те скалы, около которых «Тригла» стояла на якоре. Где-то там грот «Машина». Там мы подняли камень с отпечатками древних животных…

На берегу бухты зеленели палатки. Около них бродили белые и красные букашки — люди.

Павлов и другие

Когда мы подъехали к палаткам, навстречу нам вышли здоровенные парни — все в трусах.

— Это вы художник? — спросил самый громадный из парней. — Я Павлов. А вашего Марлена нет.

— Как нет?

— Уехал в Севастополь за аппаратурой. Магнитофоны для записи рыб.

— Чего?

— Голосов рыб.

— Что же делать? — растерянно спросил я.

— Присматривайтесь… Давайте познакомимся. Я начальник экспедиции. Это мои помощники.

Рядом с ним стояли три парня. Один в очках и с портфелем, второй с водолазной маской в руке. Третий стоял просто так. Стоял и жевал колосок.

— Мой заместитель — Джус.

Парень в очках вежливо наклонил голову.

— Инженеры-подводники Немцев и Игнатьев.

Эти тоже закивали.

— Устраивайтесь. Ваше место в шестой палатке, третья раскладушка с краю. Миска тоже третья, за вторым столом. За питание рубль в сутки.

Между палатками желтели длинные столы из неструганых досок.

Я достал из кармана три рубля.

— А вдруг Марлен не приедет? — сказал я.

Все захохотали.

— Приедет ваш Марлен. Давайте больше.

Его зовут «Садко»

Я отнёс вещи в палатку и вернулся к Павлову. Я хотел понять, что тут происходит.

— Что мы собираемся делать? — переспросил Павлов. — Ставить «Садко».

— Как «Садко»?

— Подводный дом. У нас экспедиция. Ваш Марлен, например, будет изучать звуки, издаваемые морскими животными.

— Ага…

К нам подошёл Лёсик.

— Мне теперь в Севастополь?

— Да, к Марлену. Не забудь заодно узнать про матрасы.

— Сделаю.

Он завёл свой мотоцикл и пулей вылетел из лагеря.

Синий хвост дыма потянулся за ним на гору.

ВСЕ ПРАВИЛЬНО. САДКО БЫЛ ГОСТЕМ МОРСКОГО ЦАРЯ…

— Мы должны научиться жить под водой, — сказал Павлов.

Без него не обойтись

Вечером мы сидели на берегу, швыряли в море камни и смотрели, как они прыгают по воде.

— Если бы я был художником, — сказал Павлов, — я бы писал жизнь на больших глубинах. Помню, как-то опускался на Шикотане — остров такой в Курильской гряде. Скала — обрыв метров сорок. Опустился — ничего не видно. Включил фонарь. Поверите, даже вздрогнул! Скала, а на ней крабы. Да не простые, лиловые, а глубоководные, колючие, красного цвета. Как цветы. Зелёная вода, чёрный камень и красные крабы… Такого нигде больше не увидишь.

Он вздохнул.

— Расскажите, зачем нужен дом, — попросил я.

— «Садко»?

Но вместо «Садко» он рассказал про то, как работал один английский водолаз.

…Дело было в Северном море. Во время войны там был торпедирован английский транспорт с грузом никеля. Судно затонуло на глубине сто восемьдесят метров.

После войны эти никелевые пакеты решили поднять.

Сперва нужно было обследовать судно. Опустили водолаза. Это был отличный водолаз, который полжизни провёл, опускаясь на самые большие глубины.

Однако сто восемьдесят метров и для него было пределом.

Опускали водолаза медленно, с выдержками, всё время спрашивая, как он себя чувствует.

Водолаз достиг дна и, волоча за собой шланги, обошёл корабль кругом.

Шланги были не очень длинные — баллоны со сжатой воздушной смесью были тоже опущены на дно. Но всё равно на такой глубине, под таким страшным давлением, человек двигался очень осторожно.

Водолаз увидел, что судно развалилось на части, и никелевые пакеты разбросаны по дну.

— Самое интересное началось потом, — сказал Павлов. — Знаете, сколько времени пробыл на дне водолаз? Пятнадцать минут. А поднимали его? Никогда не угадаете. Двенадцать часов! Нужно было медленно снизить давление в лёгких и крови до нормального. Иначе кессонная болезнь или смерть.

— Знаю, — сказал я. — Если водолаза резко поднять, кровь вскипает, как газированная вода в откупоренной бутылке.

— Вот-вот. Пятнадцать минут — и двенадцать часов. Это не работа! Нужны дома. Подводные дома, давление в которых равно забортному. Водолаз должен работать и отдыхать без смены давления. Вышел из дома, вернулся, снова вышел. Ходи сколько хочешь.

Я сказал: «A-а!» Я действительно понял, зачем нужен «Садко».

— Где сейчас дом?

— Скоро будет здесь. Его буксируют по морю.

В бухте кто-то вздохнул.

— Должно быть, дельфин! — сказал Павлов. — Их тут много.

Мы помолчали.

— Для нас самое главное этим летом — наблюдения над человеком. Сколько времени он может прожить в подводном доме? Как будут работать сердце, лёгкие?.. И дельфина вы скоро увидите, его вот-вот привезут. Будем обучать, себе в помощь.

ДЕЛЬФИНА?

Это мне понравилось.

Голубая бухта

Я брёл к скалам. К тем самым, на которых вмятины от пушечных ядер и где шумит грот «Машина».

Мои кеды тонули в чёрной гальке. Я вспомнил, как нашёл на тихоокеанском берегу раковину с жемчужиной, нагнулся и стал смотреть под ноги.

Среди чёрных, обкатанных водой голышей лежали обломки маленьких розовых раковин. Мелкие, тонкие, которыми продавцы в Севастополе обклеивают рамочки для фотографий.

Не тот берег! И вода здесь не та. И животные. В Чёрном море нет осьминогов, морских звёзд. Тут никто не ловит трепангов и не собирает колючих длинноиглых ежей.

Очень благополучное море. Ласковое и тихое…

Скалы, к которым я шёл, подступали всё ближе и ближе. Пляж сузился и превратился в тонкую полоску.

Ещё десяток шагов — и галька исчезла. Высокая скала преградила путь.

Я разделся и, придерживаясь руками за выступы, вошёл в воду. Вдоль каменной стены добрёл до поворота. Здесь каменная тропинка оборвалась, и я погрузился по шею. Оттолкнувшись от скалы, поплыл. Стена повернула, открылся входной мыс — ровный, отполированный волнами и брызгами каменный обрыв. Где-то тут должна