Чахотка. Другая история немецкого общества - Ульрике Мозер

Шпенглер обратил внимание, что среди 1600 жителей этой местности никто никогда не болел чахоткой. Одновременно Шпенглер мог наблюдать, как здоровые крепкие жители окрестных деревень уезжали из гор в города на равнине и спустя несколько лет возвращались с диагнозом «туберкулезная предрасположенность»[320]. Если болезнь не успела зайти слишком далеко, здесь в горах больные удивительно скоро выздоравливали. Наблюдения Шпенглера были опубликованы в Цюрихе при посредничестве врача-курортолога Конрада Мейера-Аренса. И к Шпенглеру за помощью потянулись первые чахоточные больные.

Сообщения об успешном излечении болезни привлекали в Давос всё больше больных, поначалу только летом. Холодный воздух считался опасным для легких, особенно «ледяные ветра» высоко в горах[321]. Состоятельное общество проводило зимние месяцы на Средиземном море. Но Шпенглер не сомневался: горный воздух более целителен, чем тепло Средиземноморья. Он ратовал за круглогодичный курорт в Давосе и рекомендовал пребывание там и зимой.

В феврале 1865 года первые зимние легочные больные приехали в Давос, где в то время всего один отель мог предоставить гостям отапливаемые комнаты. Это были врач Фридрих Унгер и бухгалтер Хуго Рихтер[322], до этого безуспешно пытавшиеся лечить чахотку в «Гёрберсдорфе» у доктора Бремера. Выздороветь им удалось именно в Давосе, о чем стало известно, и в 1869 году пациентов в Давосе было уже от 150 до 200 летом и не менее 100 — зимой[323]. Шпенглер сумел превратить Давос и в зимний курорт.

Шпенглер ушел с должности окружного врача, тяготившей его, и в 1866 году начал постройку санатория. Заведение было рассчитано на 50 пациентов и имело вид типичного горного гостевого дома или шале XIX века. Здесь, а также в нескольких гостиницах, пансионах и частных домах располагались пациенты Шпенглера, в зависимости от их финансовых возможностей. Курорт Шпенглера стал успешным.

Методы Шпенглера мало отличались от терапии Бремера, разве что воздух в Альпах был особенный да дисциплина не такая строгая, но в главном терапия была неизменна: как можно больше времени на воздухе, прогулки на природе, мясная белковая пища, парное молоко, вино, закаливание, обливания холодной водой и растирание махровым полотенцем[324]. От пациентов требовалось неукоснительно соблюдать предписания врача, в остальном же они пользовались полной свободой.

В 1872 году здание санатория, много раз достраивавшееся и к тому времени занятое до последней комнаты, сгорело почти до основания. В 1873 году на том же месте был возведен и открыт новый санаторий, больше и солиднее прежнего[325]: на этот раз это было лавиноустойчивое здание с плоской крышей, такие до сих пор определяют облик Давоса.

Санаторий мог принять 64 пациента. На верхнем этаже находился молочный зал. Чтобы гости не скучали, был устроен «зал ассамблей» для концертов и праздников, позднее выстроили зимний сад и театральный зал. Вокруг нового санатория построили виллы из дерева в швейцарском стиле, соединенные между собой переходами и галереями. В 1881 году построили еще один зал для собраний с ресторанами и театральный зал и куполом над сценой, также появилось автономное газоснабжение.

Несмотря на франко-прусскую войну, в 1870‐х годах курорт был перегружен: на тот момент он мог разместить до 200 гостей[326]. К 1880 году количество гостевых мест увеличилось до 1474. Давос буквально брали приступом, это был настоящий бум. Снимали не только все комнаты в санатории и гостиницах, целыми семьями арендовали частные дома. В 1874 году слоган «Давос — новая Мекка для больных чахоткой» привлек в кантон Грабюнден новую волну пациентов[327]. «Когда чахотка одолела, / Туберкулы масштаб возрос, / Когда каверны портят дело, / Давай скорей беги в Давос. / Помогут здесь твоей беде — / И более нигде!» — провозглашали в 1891 году «Юмористические правила жизни для гостей Давоса»[328]. Строились новые санатории, возникла туристическая инфраструктура, самая современная и прогрессивная: в 1870 году установили первую котельную центрального отопления, открылись множество новых магазинов и лавочек, в 1885 году их было уже 60. В 1890 году узкоколейная железная дорога Ландкварт — Давос окончательно связала курорт с внешним миром, были укреплены и освещены дороги, проведена канализация[329].

Давосский санаторный курорт Шпенглера выгодно отличался от строгих учреждений Бремера и Деттвайлера. Это был «открытый» курорт. Здесь больные и здоровые жили в одних и тех же отелях и пансионах. Пациенты обращались к врачу за консультацией только в случае необходимости и по большей части сами решали, как им проводить время. Открытый курорт поддерживал активную жизнь легкомысленного курортного общества, отчего неизбежно страдала курортная дисциплина.

Врач Карл Турбан в 1889 году с ужасом писал: «Пациентов с температурой и кровохарканьем отправляют гулять в горы. На регулярных пивных вечеринках в санатории больные гортанной чахоткой поют застольные песни. Тяжело больные дамы и господа танцуют на местных праздниках в нетрезвом состоянии, а врачи только смотрят»[330].

Турбан, убежденный, что распущенное и разнузданное общество вредит выздоровлению пациентов, ввел в своем санатории строгую дисциплину[331]. В 1889 году он открыл для туберкулезных больных первый «закрытый» санаторий не только в Давосе, но и вообще в высокогорном регионе. Его «Санаторий в парке» во всём мире стал известен как «Санаторий Турбана».