Ключ от Королевства - Марина и Сергей Дяченко

А если я должна сообщить что-то очень важное?

Я огляделась.

Площадь, на которой стоял королевский шатёр, была такая большая, что на ней помещались сразу три фонтана. И возле одного из них прогуливался, разглядывая окрестные крыши, Ланс.

Как всегда, он был сосредоточен и мрачноват. За спиной у него покачивался посох в длинном кожаном футляре; в правой руке Ланс держал грифель, а в левой — маленькую книжечку. И он чертил в ней что-то, глядел по сторонам и снова чертил: со стороны можно было подумать, что старший маг дороги сочиняет стихи.

Может быть, спросить у него?

А как я узнаю, говорит ли он правду? И не навредит ли это принцу? И не разгневается ли Оберон?

Я три раза обошла вокруг шатра. Мне надо было набраться решимости: с каждым кругом моя сила воли натягивалась, будто пружина. Наконец я набрала в грудь побольше воздуха и зашагала к фонтану.

Ланс стоял ко мне спиной, я увидела листок в его книжечке, исчёрканный будто набросками: линия крыш… Череп дракона на холме… Силуэт статуи из фонтана…

— Простите, пожалуйста…

Он обернулся. У него было такое недовольное, высокомерное лицо, что я попятилась.

— Да, Лена, — сказал он равнодушно. Хорошо хоть ругаться не стал.

— Я хотела спросить…

Он смотрел на меня неподвижно, бесстрастно, и под этим взглядом у меня язык прилип к зубам. И когда я уже совсем решила бросить свою затею и сбежать, Ланс вдруг шагнул вперёд, взялся за посох Оберона, передвинул мою руку вверх по древку:

— Привыкай сразу к правильной хватке. Между навершием и правой рукой должно помещаться от локтя до двух. Не больше. Что ты хотела спросить?

— Я хотела, — пролепетала я, глядя в его белесые глаза, оказавшиеся теперь очень близко, — спросить… а что такое веерное трассирование?

Он совершенно не удивился.

В следующую секунду его собственный посох был у него в руках. Ланс легко крутанул его на пальце. Раздалось шипение. На секунду мы оказались в центре «шатра» из дугообразных огненных струек.

Посох замер, мерцание прекратилось, «шатёр» исчез. Мы стояли в дымящемся кругу — там, где огненные струйки касались мостовой, теперь догорали щепки, солома и прочий уличный мусор.

Взвилась над площадью перепуганная стая голубей. Где-то загавкала собака. Над водой в фонтане облачком поднялся туман.

— Здорово, — сказала я хрипло.

— Это всё, что ты хотела узнать?

И я струсила.

— Да, — сказала я торопливо. — Большое спасибо.

Город тысячи харчевен был последним человеческим поселением на нашем пути. Стоило каравану перевалить через холмы — и началась безлюдная дикая местность. Огромные птицы кружили над караваном, каждая размером с небольшой самолёт. В полдень их крылья то и дело закрывали солнце, но это было ещё полбеды: птицы кричали так пронзительно и жалобно, как будто их жарили и ели прямо там, в поднебесье.

— Гарольд? Может, у них болит что-то?

— Они здоровее нас с тобой!

— Тогда почему так орут?

— Порода такая. Похоронники называются.

Я покосилась в небо. Похоронники метались, всплёскивали крыльями, то падали камнем, то снова набирали высоту. Им явно нравилось над нами издеваться.

— Гарольд? Может, их разогнать?

— Будет приказ — разгоним, — степенно отвечал Гарольд.

Но приказа не последовало. Птицы мало-помалу отстали сами по себе. У меня на душе стало легче, но ненадолго: теперь вокруг воцарилась тишина, как под подушкой. Не шелестели листья. Совсем не было ветра. В низинах собирался туман. Лошади ступали по траве совершенно бесшумно, только где-то в хвосте колонны, в обозе, глухо звякал колокольчик.

Мне опять захотелось домой. Подумать только: пока я здесь воюю, там застыл в воздухе падающий снег, замерли троллейбусы и машины, мама замерла у себя на работе перед экраном компьютера, и экран не мерцает…

Надеюсь, с ней ничего не станется, пока я здесь? С ними со всеми без меня ничего не случится?

— Гарольд… А что бывает с теми городами и странами, откуда ушло Королевство?

— Живут себе. Некоторые получше, некоторые похуже… Оберон… его величество говорит, что со временем такой мир может разрастись со страшной силой, покорить небо и землю, а потом построить огромный летающий дом и улететь к звёздам.

— Гарольд, — у меня вдруг пересохло во рту. — А Оберон не говорил…

— Не «Оберон», а «его величество»!

Я не стала с ним спорить. Хлопнула пятками по упругим бокам моего Серого, тот зашагал быстрее, перешёл на рысь (меня стало трясти и подбрасывать) и скоро оказался в голове колонны.

Крокодилоконь Оберона (это чудище звалось нежно — Фиалк) плыл над дорогой, едва касаясь её широченными копытами. Стражники покосились на меня, но пропустили к королю; рядом с Фиалком шёл коричневый конь принца, покрытый попоной так, что виднелись только хвост и голова.

Отец и сын разговаривали. Я поняла, что опять не вовремя. Принц сидел в седле красный, очень обиженный: вот так же выглядела наша отличница Фролова, когда новая математичка влепила ей трояк по самостоятельной…

В руках у короля был его новый посох — чёрный, будто смоляной, с навершием в виде корявого древесного корня.

Оберон почувствовал моё приближение. Глянул через плечо:

— Добрый день, Лена. Что скажешь?

Он говорил спокойно и приветливо, как обычно, но мне всё-таки показалось, что в его голосе нет прежней доброты.

— Вы заняты? — спросила я. И поспешно добавила: — Ваше величество.

Оберон улыбнулся:

— Представь, что во время битвы офицер приходит к полководцу: «Простите, вы не заняты?» Нет? А мне показалось… Я только хотел сказать, что враг прорвал левый фланг и армия отступает в беспорядке…»

Я покраснела. Конечно, я задала глупый вопрос, но зачем же надо мной подтрунивать в присутствии принца?

— Не обижайся. — Оберон поманил меня пальцем, серый конь правильно истолковал его жест и почти поравнялся с зубастым Фиалком. — Мне кажется, что со вчерашнего дня ты какая-то… не такая. Что тебя мучает?

Принц на меня не смотрел — изучал горизонт. Лицо у него было отчуждённое, мол, предавай меня, не тяни.

— Нет, ваше величество. То есть я немножко волнуюсь, всё-таки переход границы… то-сё…

Король чуть приподнял бровь. Я солгала, он это понял. Принц по-прежнему смотрел вдаль. Неезженая дорога, поросшая травой и кустами, вела вперёд и вперёд, терялась за холмом. А впереди стояли тучи — плотной чёрной стеной.