Судьба княгини - Александр Прозоров

Дав гостье полакомиться еще немного, Софья Витовтовна протянула ей свиток с обтрепанными краями и предложила:

– Читай!

Мария торопливо сунула в рот еще одну сморщенную желтую курагу, совершенно невоспитанно отерла руки о юбку, взяла «повесть»…

– Ой, а у вас в свитке никаких рисунков! – удивилась она.

– Ах, вот оно что… – наконец-то сообразила московская правительница. – Отец тебе лубочные картинки покупал, а не книги! Тогда все понятно.

– Да, на бересте. – Девочка повернулась спиной к окну, подняла свиток выше: – «В сей баже… блаже… блаженный день… переходя ручей близ Твери… Зацепил я воротом ветку сущую…» Ой, нет, сухую! – тут же поправилась девочка и продолжила: – «Тутче… Тут же… душа и сердце мои хладом наполнились ледяным… Постиг я потерю велику… Ибо оборвался крест ивовый освя… Осве…»

– Освященный, – негромко подсказала правительница.

– «…упал в воду текучую и прочь помчался… – бодро продолжила малышка. – Устремился… я следом, ипо… ибо не мог предать безвестности сей символ святой. До заката поспешал я по желтому руслу из песка, но наказан стал за нерадивость, и вынесло крест мой во широкую реку. И вновь устремился я по берегу, дабы вернуть сию сердечную радость…»

Мария читала неуверенно, с запинками, с ошибками, иногда по слогам. Но для чада восьми лет от роду и такое мастерство было весьма достойным.

– Молодец, – похвалила ее Софья Витовтовна. – Достаточно.

– А чего дальше с сим старцем случилось, матушка? – жалобно посмотрела на нее девочка. – Любопытно же!

– Дальше он шел по течению вдоль реки за своей потерей до самого моря и поплыл через него далее, в неведомые индийские края, покуда не попал в страну рахманов, – вкратце пересказала «повесть» правительница. – Рахманы оказались великими кудесниками. Они своими чарами явили старцу потерянный крест, он вернулся обратно в Тверь и написал сие «хождение».

– Как интересно! А дальше посмотреть можно?

– Продолжай, – пожав плечами, разрешила Софья Витовтовна, но с сундука пересела в кресло. Откинулась на спинку и прикрыла глаза.

Девочка читала коряво, через пень-колоду – однако великая княгиня и без того прекрасно знала текст знаменитого сказания, попросту вспоминая его по мере продвижения. Посему – даже получала от прослушивания некоторое удовольствие.

Мария мужественно одолела «повесть» до конца – правда, управившись только к сумеркам. И под конец, привыкнув, читала уже довольно внятно.

– Молодец, – похвалила девочку женщина, когда та дошла до завершающего совета бросать в реки скорлупу от пасхальных яиц, дабы всемогущие рахманы по принесенным водами цветным скорлупкам могли узнавать о наступлении Пасхи. – Тебе понравилось?

– Да, матушка! – передохнула явно уставшая девочка. – Мне никто не рассказывал ничего подобного! Хотя с картинками было бы интереснее…

– А ты знаешь, что лежит вот в сих, сих и сих сундуках? – указала пальцами в стороны правительница. – Еще многие и многие истории, иные из которых я еще даже не открывала. Хочешь их почитать?

– А можно?! – встрепенулась девочка.

– Ты умеешь читать, я люблю слушать, – пожала плечами Софья Витовтовна. – Наши вечера могут стать интересными для обеих.

– Батюшка не позволит… – неуверенно сказала она.

– Ну-у, – пожала плечами женщина, – мы попробуем как-нибудь его уговорить.

Вечером великий князь и его супруга отпустили свиты, и потому за ужином гостей оказалось намного меньше, нежели за обедом. Благодаря этому князь Боровский получил место от государя сразу за князем Салтыковым. Сиречь – сел вторым ниже московского правителя. Но говорить через голову было все равно неудобно, и потому Софья Витовтовна воздержалась от застольных бесед. Она просто поднялась со своего места еще до того, как дело дошло до сыта[17], и с недовольством в голосе объявила:

– Что-то мне стало жарко. Дорогой, я пойду переоденусь и отдохну возле окна. Ярослав Владимирович, ты не мог бы проводить меня до женской половины?

– Сочту за честь, княгиня! – моментально поднялся князь Боровский, негромко приказав сыну: – Следи за сестрой. Когда государь уйдет, отправляйтесь на подворье.

Возле опричного стола он подал правительнице руку, помог спуститься, провел до дверей.

– У тебя замечательные дети, Ярослав Владимирович, – заговорила великая княгиня, когда они вышли в коридор. – Храбрый и честный сын, умная не по годам дочь. Мне очень жаль, что им не хватает материнского тепла.

– Да, чадам пришлось тяжело, – согласился князь.

– Но они получили прекрасное воспитание! Прими мое восхищение, Ярослав Владимирович.

– Уж не знаю, хорошо ли сие или плохо, – пожал плечами князь. – Возможно, я излишне требователен. Вестимо, покойная матушка никогда не позволила бы мне поставить в дружину мальчика в тринадцать лет. И по нему не прошлась бы копытами татарская конница.

– Твоя дочь в восемь лет неплохо читает.

– Лубочные картинки помогли отвлекать ее… От… – князь Боровский запнулся.

– Я хотела бы предложить княжне Марии службу, – решительно завершила всякие предисловия Софья Витовтовна.

– Какая может быть служба у восьмилетнего дитя?! – от неожиданности остановился мужчина. – Она же ребенок!

– Но она неплохо читает, – повторила московская правительница. – И у Марии очень приятный голосок. Я люблю книги. Но сидеть за пюпитром мне давно наскучило. Если девочка станет читать мне вечерами, сие будет приятно мне и полезно ей. Ведь в моих сундуках лежат не токмо сказы и хождения, но и труды многих арабских мудрецов. Весьма дорогие и редкостные свитки! Ознакомиться с оными Ягодка сможет, токмо читая их для меня. Сия мудрость станет полезна в ее жизни.

– Одна? В чужом доме, с чужими людьми? – князь отрицательно покачал головой. – Не думаю, что сия судьба доставит ей радость.

– Твоя дочь любопытна и уже заинтересовалась моими сундуками, – улыбнулась Софья Витовтовна. – Я останусь к ней по-родительски ласкова. Меня еще никогда не обвиняли в том, что я плохая мать. Что до чужого дома и чужих людей, то отчего бы юному Василию не присмотреть за ней, оставаясь на выбранной службе? Рядом с родным братом девочка не ощутит отчуждения.

– Я очень ценю твою доброту, княгиня, – двинувшись дальше по коридору, вежливо начал отвечать мужчина, – но, если мой сын проведет многие месяцы среди дворцовой стражи, в княжеских родах его станут почитать за простого сторожа, и под руку его ужо никто и никогда не встанет. Место для князя не среди покоев дворцовых, а во главе сотен кованых на бранном поле! Токмо там он должен жизни учиться, и токмо витязем его все должны воспринимать! И потому, досточтимая…