Корона во тьме - Пол Догерти

— В дни перед его смертью, — спросил он, — не сделал ли король чего-либо несвойственного ему?

Уишарт немного подумал и покачал головой.

— Нет, — ответил он, — он был угрюм, в дурном настроении. Он готовился послать своего духовника отца Джона, францисканца, в Рим по некоему делу личного свойства, каковое он не пожелал обсуждать со мной или с Советом.

В голосе епископа звучала уязвленная гордость.

— Был ли отец Джон послан в Рим?

— Нет, — ответил Уишарт. — Перед тем как отправиться в Кингорн, король дал мне указание отложить поездку отца Джона, но велеть тому оставаться в замке до его возвращения. Это все.

Корбетт устало потер глаза, притворяясь, что устал больше, чем то было на самом деле.

— Милорд, — слабо сказал он. — Воистину, мне нужно выспаться.

— Милости прошу, оставайтесь здесь, — отозвался Уишарт.

— Нет, нет. Я должен вернуться в аббатство. Я был бы благодарен сэру Джеймсу, если бы он позаботился обо мне. К сожалению, неосторожного путника всегда подстерегают несчастные случаи.

— Именно! Именно! — воскликнул епископ. — Опасно быть неосторожным. Сэр Джеймс, не могли бы вы?..

Селькирк кивнул в знак согласия, и Корбетт поспешно откланялся и вышел.

Обратный путь прошел в молчании и без приключений. Корбетт разбудил привратника, позвонив в надвратный колокол, а за воротами его встретил встревоженный приор и заботливый Ранульф. Чиновник не стал отвечать на их вопросы, но они вполне успокоились, увидев, как он отпустил сэра Джеймса — так, словно тот был его оруженосцем, — ласково похлопав по щеке. Два дня Корбетт не покидал своей кельи, приходя в себя после путешествия и тюремного сидения. Он не обсуждал свои злоключения ни с Ранульфом, ни с приором, хотя снова и снова повторял им, что с ним все в порядке, и позволял им распоряжаться его повседневной жизнью, довольный тем, что у него есть возможность плыть по течению и без помех думать о своем. Он проводил время, записывая на случайных обрывках пергамента свои размышления о том, что ему удалось разузнать за последние пару недель. Уже начала проступать некая сквозная линия, но все еще смутная и расплывчатая.

На третий вечер после возвращения из замка он вдруг объявил, что снова едет в Кингорн. Негодующий Ранульф тяжко вздохнул, но Корбетт настоял на том, чтобы слуга собрал вещи и сделал необходимые приготовления. Он также приказал двум оставшимся в монастыре людям, которых Бенстед послал с ним, быть во всеоружии и сопровождать его. Он купил провизию на монастырской кухне и сообщил приору, что в отъезде они будут по меньшей мере два дня. Приор спросил о причине этой поездки.

— Мне необходимо, — ответил Корбетт, — с глазу на глаз поговорить с королевой, прежде чем она вернется во Францию.

— Но она же носит во чреве! — воскликнул монах. — Она не может вернуться!

— Если бы она была беременна, — загадочно возразил Корбетт, — ей бы не позволили уехать.

Приор, недоумевая, молча покачал головой и ушел.

Рано поутру Корбетт со своим отрядом во всеоружии выехал по направлению к Квинзферри. Они не встретили никаких препятствий, хотя Ранульф утверждал, что заметил какого-то всадника, наблюдавшего за ними, когда они переезжали через мост у Дэлмени. Корбетт принял во внимание это предостережение и велел своим спутникам быть настороже, пока они не переберутся через Ферт. Они поставили лошадей у дома перевозчика, заплатили за их прокорм и содержание до их возвращения. Перевозчик отсутствовал — он был на том берегу Ферта, так что Корбетт позволил людям отдохнуть; они достали свои припасы, поели, попили, а потом разлеглись на травке, присыпанной песком, наслаждаясь теплым полуденным солнцем и слушая щебет птиц, непрестанный стрекот кузнечиков и гуденье пчел. Корбетт забылся легким сном и был разбужен Ранульфом, сообщившим, что перевозчик вернулся. Корбетт пошел к нему; поначалу тот отказался ехать, твердя, что устал и хочет спать. Корбетт предложил двойную плату, и вскоре они оказались уже в лодке и плыли через Ферт. Перевозчик, лукаво глянув на тяжелый кошель Корбетта, спросил, не хочет ли тот узнать чего-нибудь еще. Клерк покачал головой.

— Ага, — отозвался перевозчик между двумя вздохами, сопровождавшими взмахи весел, — а я ведь мог бы кое-что рассказать.

— Что же? — насторожился Корбетт.

Перевозчик ухмыльнулся:

— Ничего не бывает даром, сэр, и человеку надобно потрудиться, чтобы заработать денежки.

Корбетт сунул руку в кошель и вынул пару монет.

— Тогда давай проверим, заработаешь ли ты их.

Лодочник опустил весла.

— Тот перевозчик, ну, который утонул. Он в тот день, когда я перевозил короля, только это было рано поутру, перевез через Ферт француза.

— Это все? — разочарованно спросил Корбетт.

Перевозчик пожал плечами.

— Так сказала его вдова, — ответил он. — Я решил, что это чего-то стоит!

Корбетт швырнул монеты ему на колени, и лодочник снова взялся за весла.

Они высадились у Инверкейтинга и поехали вверх по утесам — летнее солнце припекало спины — мимо Абердура к мысу Кингорн. Корбетт показал своим то место, откуда якобы упал король Александр III, а потом они спустились вниз по дороге, ведущей к королевской усадьбе. А там творилось нечто невообразимое — двор заполняли повозки, высоко нагруженные сундуками, ящиками и ворохами одежды, вокруг сновали слуги, подгоняемые криками управляющих, — так что приезжим пришлось самим позаботиться о своих лошадях, поставив их в уже опустевшие конюшни. Корбетт велел своим спутникам ждать, а сам отправился на поиски управляющего Александра. Он нашел его в углу зала, уже наполовину пьяного. Тот уставился туманным взором на Корбетта, полуоткрыв вялый рот.

— А, да это Корбетт, английский чиновник, — пробормотал он. — Опять вопросы?

Корбетт учтиво улыбнулся и сел напротив.

— Он самый, — отозвался он. — Почему такая суета? Что здесь происходит?

— Происходит? — переспросил Александр. — Королева уезжает — вот что происходит. Французские корабли уже вышли в море. На днях они будут в Лите, и тогда она уедет. — Он громко рыгнул. — Скатертью дорожка, вот что я скажу. Беременна! Да она не больше беременна, чем я!

— Тогда зачем ей было объявлять об этом? — поинтересовался Корбетт.

Управляющий утер рот грязным концом своего рукава.

— Понятия не имею. Женские дела. Говорят, что такое бывало прежде… или, — он перегнулся через стол и лукаво похлопал себя пальцами по краю красного в оспинах носа, — или это француз!

— О чем вы говорите? — вскинулся Корбетт.

— Ну, — ответствовал Александр, — этот француз, он мог велеть ей притвориться беременной, чтобы продлить свое пребывание в Шотландии!