Да будет праздник - Никколо Амманити

Фабрицио Чиба тратил на то на се пятнадцать тысяч евро в месяц. Хотя последний роман, “Сон Нестора”, вышел уже пять лет назад, и количество проданных экземпляров не дошло даже до двухсот тысяч, благодаря “Львиному рву” писатель мог себе это позволить. Этот стодвадцатистраничный роман все еще не сходил с первых позиций книжных рейтингов. Его перевели на все возможные языки, а права на экранизацию купил “Парамаунт”.

При известной экономии он запросто мог бы протянуть до восьмидесяти лет в полном безделье. Конечно, с аттиком на виа Меченате придется распроститься. И с домиком в горах на Майорке тоже. А главное, чтобы сохранить тот же ореол тайны, который окутывал Сэлинджера, ему придется перестать давать интервью. Не быть тебе ни ведущим, ни гостем программы, ни вечеринок тебе, ни легких связей, в общем, заделаться анахоретом и всю оставшуюся жизнь прокуковать в тоскливом одиночестве.

“В Америке такое, может, и реально. Природа, уединение, бескрайние пространства… но в Италии где я укроюсь? В однокомнатной квартирке в Боччеа? А потом, один, как в скиту, без бабы… Через пару недель я наложу на себя руки”.

Слово “баба”, к счастью, вернуло его на землю.

Он должен уехать. Податься на несколько дней на Майорку. Там, в одиночестве, он снова сядет за роман, не двигающийся с места вот уже…

В мозгу что-то едва уловимо щелкнуло, словно сработал предохранитель. Мысль рассеялась, едва родившись, и внимание вновь сосредоточилось на Майорке.

“Одному, конечно…” Кого бы с собой взять? Нужна была женщина, способная вернуть ему высокую самооценку. А главное, такая, которая не будет доставать детьми, женитьбой и самокопанием.

“Элис Тайлер… Переводчица”.

Интеллектуалка, не подойдет. И потом – надо же так осрамиться.

А вот такой цветник, как ЛУИСС[11], предоставлял даже слишком богатый выбор. По меньшей мере семь студенток из его семинара литературного мастерства охотно откажутся от своих гражданских прав, чтобы провести с ним уик-энд. Причем одна, такая Элизабетта Кабрас, явно хороша в постели. В писательском деле она ни черта не смыслила, зато у нее был редкий талант к эротическим сценам. Чувствовался личный опыт. Чиба представил, как Кабрас расхаживает нагишом вокруг бассейна со стаканом “Кровавой Мэри” в руках, и утопающее в Балеарском море солнце окрашивает пурпуром ее пышную грудь.

Писатель вернулся в комнату и сел за рабочий стол. Тут были беспорядочно навалены кипы распечатанных листов, книги, брошюры вперемежку с пивными банками и полными окурков пепельницами. Он принялся искать курсовую Кабрас, на обложке которой она наверняка оставила свой сотовый, задел мышь, и проснулся ноутбук. На экране высветилось начало второй главы нового романа:

Виттория Кубедду владела тем, что называют чистым итальянским произношением. В отличие от прочих членов семьи Кубедду, которые говорили на медленном и тягучем диалекте Ористано. При этом дом…

Он потратил три дня на то, чтобы написать эти две фразы, придирчиво перебирая прилагательные, переставляя местами существительные и глаголы. Он невольно перечел их сейчас, и к горлу подкатил приступ тошноты. Фабрицио захлопнул крышку компьютера. “Что за бред? И это будущий роман века? Я ничтожество!” И он заметался по квартире, пиная по пути диван и марокканские подушки. Наконец, тяжело дыша, он опустился на кровать. Вернулась мучительная боль в висках. Надо действовать. Где-то внутри, погребенный под морем ненужных глупостей, все еще жив дух писателя, каким он был когда-то. Нужно только вытащить его на свет божий. Начать все с чистого листа, бросить пить, бросить курить и снова засесть за работу с энергией и страстью первых лет.

Но как? За четыре года он забраковал пять сюжетов. Великая сага о сардах казалась ему единственным стоящим замыслом… ан нет, и она никудышная. Да, необходимо дней на десять махнуть на Майорку, прочистить мозги.

Пока Чиба искал номер Кабрас, зазвонил телефон. На том конце провода наверняка был какой-нибудь доставала. Но Фабрицио все равно решил ответить. Вдруг эта стерва агентша звонит извиняться.

Он ответил голосом человека, которого отвлекают от чего-то важного:

– Слушаю!

– Привет, педрила!

Фабрицио с досадой закрыл глаза и сжал кулаки, как футболист, не забивший пенальти.

Паоло Бокки. Доставала по определению. По неведомым Фабрицио причинам этот тип продолжал кружить вокруг него, как жаждущий крови комар. На самом деле объяснение, конечно, имелось. Профессор Паоло Бокки всегда имел в наличии любое психотропное вещество, какое только в состоянии дать человеку природа или химия.

“Кстати, травка бы на Майорке не помешала”.

– Ну, сколько принял на рыло, старый педрила?

Если что-то и могло достать Фабрицио, так это глумливый тон и топорные шуточки Паоло Бокки. Проведенные вместе в лицее Святого Льва Великого годы не давали тому права на такое панибратство.

– Брось, Паоло, мне сегодня не до того. – Фабрицио старался сохранять спокойствие.

– Кому ты это говоришь! У меня с утра уже было два носа и одна липо. Я никакой.

Профессор Паоло Бокки заведовал отделением пластической хирургии в клинике Сан-Роберто-Беллармино. Ученик великого Ролана Шато-Бобуа, он считался номером один в столичной пластической хирургии. Он вернул молодость тысячам мымр. Одна незадача – не слезает с кокаиновых дорожек.

– Слышь! Я сделал это. Одолел “Львиный ров”. Можно мне сказать? Мощная вещь!

– Поздравляю, всего восемь лет прошло.

– Ну как у тебя получается так забираться в башку к людям? Так пишешь, что героев прямо своими глазами видишь. Клянусь, лучше, чем в фильме. Девочки в отделении поверить не могли, что я способен прочесть книгу…

– Ладно, – попытался свернуть разговор Фабрицио. – Слушай, у меня дел невпроворот. Улетаю в Испанию. Кстати…

– Кааак? А прием у Кьятти?

Фабрицио хлопнул себя по лбу. Про вечеринку у Сальваторе Кьятти он и думать забыл. Приглашение пришло два месяца назад. Запаянный в плексиглас билет с рельефными золочеными буквами, “лично в руки”.

Весь последний год только и говорили что об этой вечеринке. По общему мнению, она грозила стать самым эксклюзивным и шумным событием последних десятилетий. Неявка на подобное мероприятие могла серьезно подпортить его вип-репутацию. Но психологическое состояние Фабрицио не располагало к выходу в большой свет. Чтобы достойно выдержать такое испытание обществом, ты должен выложиться на все сто, быть как никогда остроумным и оживленным. Он же в настоящий момент был остроумен и оживлен, как угандский беженец.

“Сэлинджер. Помни о Сэлинджере”.

Фабрицио покачал головой:

– У этого мафиозного строителя-спекулянта, что ли? Ни за что! Помпезная безвкусица!