Аннабелла - Сильвия Эндрю

— Фолкирк жесток и к тому же испуган, а это опасное сочетание. Я хочу его уничтожить и в то же время скрыть, насколько возможно, гнусные дела Стивена. Не только ради тети Лауры — моя мать тоже была Ордуэй. Я должен сделать все, чтобы защитить родовое имя. И еще мне надо повидать отца.

— Вы хотите сами сообщить ему о смерти вашей мачехи?

— Да, и нам пора помириться. Ведь именно Венеция стала предметом нашей распри.

— Разве? Тетя Лаура говорила, что ваш отец был недоволен тем, что вы приобрели семейные угодья, когда он их выставил на продажу…

— Она касалась этой темы? Поистине верно, что женщина не умеет держать язык за зубами!

— Джайлс, тетя Лаура сказала мне об этом, только чтобы оправдать ваше поведение.

— Мое поведение?

— Да. Она отнесла ваше постоянно плохое настроение и излишне повелительные манеры за счет того, что вы не доверяете женщинам… поскольку в вашей семье имелся печальный опыт.

— Теперь мы знаем, что мое недоверие было вполне оправданным. Не так ли, Розабелла?

Аннабелла с раздражением вздохнула и спросила:

— Как долго мы пробудем в Бакстоне?

— Месяца два.

— У меня есть предложение. Вы заявляете, что моя жизнь находится в опасности. Это само по себе неприятно, и путешествие обещает быть неспокойным, несмотря на все ваши предосторожности. Но нам будет еще хуже, если всю дорогу до Бакстона и обратно мы станем друг другу грубить! Неужели мы не можем заключить «мирный договор» на эти два месяца? Я постараюсь не раздражать вас, а вы в свою очередь — не слишком меня порицать. Джайлс, давайте хотя бы на такой короткий срок будем по-доброму относиться друг к другу. Или, по крайней мере, проявим взаимную вежливость! Что вы на это скажете?

Он с сомнением взглянул на нее и, подумав, произнес:

— Полагаю, ты права. Как бы мне этого ни хотелось, но я не могу тебе верить, Розабелла. Против тебя слишком много улик. Но, — он протянул руку, — я согласен заключить перемирие.

Погода держалась замечательная, и путешественники не спеша преодолевали расстояние до Эйвенелла. Настроение у всех было отличное. Однако, когда они въехали во двор уютной гостиницы неподалеку от владения лорда Стантона, Джайлс помрачнел. Аннабелле хотелось поддержать его перед предстоящим посещением отца, но она не знала, как это сделать. Ее попытка привлечь внимание Джайлса красотами пейзажа оказалась безуспешной.

— Не обижайся, Анна, — прошептала ей леди Ордуэй. — Его угнетает визит к отцу.

Она и сама думала об этом: о том, как трудно будет Джайлсу сообщить отцу о смерти его жены.

— Подождем до завтра, тетя Лаура, — вздохнула Аннабелла.

Джайлс устроил их в гостинице и уехал в Эйвенелл. Вид у него был такой, словно он отправился на поминки.

По мере того как приближались стены и башни Эйвенелла, у Джайлса становилось все тяжелее на душе. В детстве он провел здесь много счастливых дней, но над этими воспоминаниями нависала зловещая тень мачехи. И вот теперь он приехал, чтобы сообщить отцу, что она мертва. Подъездная аллея круто поднималась вверх, и Джайлс, как обычно, спешился у привратницкой. Он шел, глубоко задумавшись, по извилистой аллее вдоль живой зеленой изгороди. Теперь-то Джайлс осознавал, что лорд Стантон давно пожалел о своей несчастной женитьбе, но гордость и высокомерие мешали его душе наполниться состраданием к отцу. В свете ошибались, считая, что лорд Стантон возмущен покупкой Джайлсом земель, которые он так глупо утратил. Корни их разрыва гнездились в непочтении и презрении сына к отцу.

Повзрослев и поумнев, Джайлс понял наконец чувства отца. Теперь и он узнал, что такое презирать женщину за ее прошлые поступки, за возможные будущие грехи, за то, что она лгунья, но, вопреки всему, быть ею очарованным. Встретив Розабеллу Ордуэй, он попался на эту сладкую приманку. Несмотря на все то, что он о ней знал, ему приходилось с огромным усилием обуздывать желание позвать ее, заставить улыбнуться ему, поговорить с ним и посмеяться. Наконец он понял безрассудную страсть отца к Венеции Стантон, и ему стало стыдно за свою непримиримость.

Он дошел до входной массивной дубовой двери, где его встретил пожилой камердинер отца.

— Добрый вечер, Хауэлз. Как дела?

— Очень хорошо, мистер Джайлс. Лорд Стантон ждет вас в маленькой гостиной. Если позволите сказать, то мы весь день с нетерпением ждем вас.

Джайлс улыбнулся.

— Спасибо. Отец здоров?

— Он неплохо себя чувствует, но уже не так бодр и не часто встает с кресла.

— Мне необходимо с ним поговорить. Он сможет?

Хауэлз с беспокойством посмотрел на Джайлса.

— Сможет, но… простите меня, мистер Джайлс, это обычный разговор? В прошлый раз…

— Знаю-знаю. В прошлый раз у нас произошел ужасный скандал. Всей округе стало известно, что Стантоны снова поругались!

— Дело не в этом, мистер Джайлс. Ваш отец тогда очень расстроился и, после того как вы уехали, заболел. А он ведь уже не молод. Боюсь, что новый такой же разговор не принесет ему пользы…

— Я постараюсь, чтобы этот разговор был иным, Хауэлз.

— Рад это слышать. — Камердинер прошел вперед по коридору и открыл дверь. — Мы приготовили вам ваши прежние покой, сэр. Желаете что-нибудь перекусить?

— Не сейчас, попозже. Но вот кружка эля мне не помешает. Принеси ее в маленькую гостиную. Я приду туда через несколько минут.

— Хорошо, сэр. Буду вас ждать.

Когда Джайлс подошел к покоям лорда Стантона, Хауэлз уже стоял у двери в маленькую гостиную. Увидя Джайлса, он открыл дверь и тихо произнес:

— Полковник Стантон, милорд.

Джайлс вошел. Комната, в которой он оказался, была красива и просторна, хотя и называлась «маленькой гостиной». Панели серебристого дерева украшали стены, а огромные створчатые окна выходили на террасы, спускающиеся в долину. Джайлс вспомнил, как в прошлом, когда летними вечерами распахивали окна, было слышно журчание воды в реке. Сейчас окна были закрыты, и, хотя еще не спустились сумерки, шторы скрывали вечернее солнце. У камина стояло большое кресло с подголовником, а рядом — стол.

— Ну входи же, входи, не тяни время. Мы уже битый час тебя ждем.

— Простите, сэр. Я должен был сначала устроить леди Ордуэй с невесткой.

— Они остановились в «Гербе Стантонов», полагаю?

— Да.

— Хмм.

Хауэлз, с кружкой эля и вином для хозяина, вошел вслед за Джайлсом. Он налил вина и удалился, бросив на гостя выразительный взгляд. Тем временем Джайлс рассмотрел отца: в кресле сгорбилась исхудалая фигура с запавшими темными глазами.

— Как вы себя чувствуете, сэр? Хауэлз считает, что вы не вполне здоровы.