Затаенная страсть - Маргарет Пембертон

Леди Пителбридж подняла полные ужаса глаза и быстро отвернулась. Шлейф бирюзового, расшитого золотом шелкового платья взметнулся на дорогом ковре. Графиня Бексхолл последовала ее примеру. Дамы одна задругой выказывали свое презрение. Шуршали веера, раздавался негодующий шепоток.

Всего сутки назад они устроили ей овацию.

Но тут взгляд Шарлотты встретился с лукавыми голубыми глазами. Луиза де Реми в компании русского великого князя, разодетая в белое атласное платье, расшитое жемчугом, и сверкающая бриллиантовыми украшениями, подняла руку в белой, до локтя, перчатке, слегка прижала пальцы к губам и послала Шарлотте воздушный поцелуй. Шарлотта ответила широкой, искренней улыбкой. Луиза неверно поняла ситуацию, но какая разница? Она остановила экипаж ради попавшей в затруднительное положение Шарлотты! Ее дружба была бесценна и не зависела оттого, находится Шарлотта в милости или опале.

Князь решительно игнорировал ледяные взгляды в его сторону. Если общество ожидает, что он будет оставаться в трауре и скорбеть, значит, придется разочаровать общество.

Рука Шарлотты покоилась на его рукаве легко, как крыло бабочки. Он остро ощущал ритм ее грациозной походки и словно видел, как покачиваются округлые бедра. И думал об отдельном кабинете наверху. Широкий диван, ледяное шампанское…

Кровь бросилась ему в лицо. Но не стоит торопить события. Следует преодолевать препятствия шаг за шагом, чтобы не спугнуть девушку. Пусть она сначала почувствует тяжесть золота на ладонях!

Князь торжественно усадил ее за рулеточный стол и при этом по-хозяйски погладил по плечу. Шарлотта вздрогнула.

– Красное или черное, дорогая? – спросил он, наклоняясь так близко, что его усы скользнули по ее щеке.

– Мне не хочется играть, ваша светлость, – едва выговорила девушка. Но князь, похоже, ничего не желал слышать.

– Вздор, дорогая, – отмахнулся он, хотя в жизнерадостном тоне прозвучала нотка недовольства. Если она и дальше будет так себя вести, его планы летят ко всем чертям!

– Черное, – произнес мужской голос за спиной Шарлотты. – В знак траура.

Князь вспыхнул и рассерженно обернулся. Незнакомый англичанин улыбнулся, поклонился и отошел. Шарлотте стало нестерпимо стыдно. Что должны думать о ней ее соотечественники, так серьезно относившиеся к обычаю соблюдать траур?!

– Красное, – прохрипел князь. – Красное, девять, в честь дамы.

Колесо зажужжало, шарик слоновой кости щелкал все медленнее, пока не замер на красном поле. Выпало девять.

Князь торжествовал.

– А на этот раз?

Он снова был слишком близко, так близко, что она ощутила едкую вонь пота, плохо замаскированную приторным запахом одеколона.

– Шесть.

Надо бежать. Не следовало ей вообще сюда приходить.

Князь гладил ее руку, неприлично прижимаясь всем телом.

Шарлотте было все равно, куда упадет шарик. Она искала глазами Сару или Жюстена. Но вместо этого натолкнулась на пылающий взор Шандора Кароли и, тихо охнув, отвернулась. Невыносимая тоска терзала ее. Во взгляде Шандора было столько враждебности, что ее сердце, казалось, на мгновение остановилось.

Краем глаза она заметила, что князь снова выиграл.

Шарлотте стало зябко. Какое право он имеет судить ее? Меньше всего ее должно волновать мнение графа.

Игра продолжалась. Поднимая время от времени страдальческие глаза, она снова видела на лицах окружающих презрение: еще бы, вчерашняя компаньонка матери сегодня стала содержанкой сына. Презрение светского общества было очевидным. А вот кокотки всячески выражали свое участие.

Рука князя обвила ее талию. Сидевшая рядом кокотка с обнаженными плечами и почти голой грудью весело льнула к своему спутнику. Шарлотта почти привыкла видеть интимные ласки, беспечно раздаваемые женщинами легкого поведения и их покровителями. Дамы строили глазки покровителям поверх изящных вееров, мужчины обнимали и гладили их на глазах у всех. И вот теперь с ней тоже обращались как с куртизанкой!

Жар руки князя, казалось, прожигал насквозь тонкий шелк платья. Он сжимал ее все крепче, и это становилось невыносимо. В своей невинности Шарлотта полагала, князь попросил его сопровождать, чтобы она помогла облегчить боль потери. Но оказалось, князь не чувствует ни боли, ни скорби. Он просто не способен на это.

– Прошу прощения, я должна уйти, – пробормотала она, поднимаясь. Ее выигрыш оказался огромным.

Князь с готовностью встал. Теперь его ход!

– Смена игры, полагаю? – спросил он, когда их места за столом заняли.

– Нет.

Шарлотта боялась упасть в обморок. И хотя не смела взглянуть в сторону графа Кароли, твердо знала, что тот не сводит с нее горящих глаз.

Князь самоуверенно накрыл ее руку своей.

– Мы уйдем… скоро. Но сначала…

Он указал на величественную лестницу, ведущую в приватный салон и отдельные кабинеты на втором этаже.

Шарлотта часто сопровождала туда княгиню. Салон предназначался для особ королевской крови, желающих играть без посторонних глаз, а княгиня находилась в родстве с царской семьей. Здесь выигрывались и проигрывались целые состояния. Чаще всего играли в баккара. Но Шарлотта не умела играть, и поэтому здесь по крайней мере будет свободна от притязаний князя. Посидит немного в сторонке, как обычно, подождет князя, а потом они уедут.

Девушка удрученно кивнула, и торжествующий князь повел ее к позолоченной лестнице.

Шандор зловеще прищурился и сжал ножку бокала. Она пошла неохотно, но все же пошла. Неужели он так ошибался в ней? Неужели она не так наивна, как казалось?

Он пришел в ярость, когда вернувшийся Франсуа доложил, что не сумел передать мадемуазель Грейнджер сообщение, касающееся леди Бестон, поскольку девушка уже уехала в казино с князем Яковлевым. Та Шарлотта, которую он знал, никогда не согласилась бы сопровождать князя куда бы то ни было.

Шандор приказал кучеру гнать лошадей во весь опор.

Он увидел ее сразу, как только вошел в зал. В волосах Шарлотты красовались крохотные розовые бутоны. На ней было то платье, в котором она пришла в «Босолей». Единственная женщина в зале, чьи плечи скромно закрыты… Единственная женщина в зале, от которой невозможно отвести глаз. Он подмечал каждое ее движение. Как вздрагивала она при каждом прикосновении князя! Какая мука стояла в ее глазах, когда он публично обращался с ней как с кокоткой!

Но тут он, глазам своим не веря, увидел, как она встает и вместе с князем поднимается наверх.

Шандор был хорошо знаком с отдельными кабинетами, в которых ужин для двоих почти неизменно заканчивался постелью.

Он словно окаменел, не в силах двинуться с места. Решилась ли она продаться князю за горсть золотых луидоров?

Кроваво-красная дымка застлала его глаза.