День - Татьяна Толстая

Ноябрь 1998

В журнале «Нью-Йоркер» – карикатура: малютка-девочка тянет мать за подол. «Мама, мама, ну когда же я вырасту большая и буду судиться с другими людьми?» Русским не очень понятно, что тут смешного: зачем вообще судиться? Американцам кажется: как же не судиться? Сума и тюрьма – неизбежные элементы американской демократии. И это понятно: если демократия предполагает равенство всех перед законом, то достигнуть этого равенства можно, применяя принцип сказки «Как лиса сыр делила», – поровну откусывая то от одного, то от другого сыра, пока те не станут одинакового, бесконечно малого размера. Откусыванием, понятно, занимаются юристы; в роли медвежат, постоянно заказывающих справедливую дележку, выступает американская нация. Другие пути решения конфликтов – попросту подраться (дикий варварский путь) или, наоборот, плюнуть, махнуть рукой и взять да и простить обидчика (путь христианский) – представляются американцам глупыми, нецивилизованными и, полагаю, беспокоят их новосветское сознание как иррациональные. Нет, око за око, зуб за зуб, сыр за сыр – то есть древний, но вновь радостно подхваченный ветхозаветный подход к справедливости правит цитаделью добра и света, счастья и прогресса. От Сиэтла до Майами не судится только ленивый; ценность оспариваемого не имеет значения; ну, например. Девушка дружила с молодым человеком; то есть даже до такой степени дружила, что подарила ему свитер. Как водится, наступило охлаждение, «нашел он, что у Ляли красивше бельецо», – он ушел к Ляле. Верни свитер, сволочь. Не хочет: якобы «потерял». Ах, так?! В суд. «Свитер стоил 40 долларов. Пусть отдаст либо свитер, либо деньги». – «Не отдам; она сказала: это подарок». Нудная перебранка; зачем-то смотрю телевизионную документальную передачу дальше. «Ничего я ему не дарила, я просто дала поносить». – «Нет, она сказала: дарю». Судья: «Вы сказали ему: „дарю“?» – «Нет, Ваша честь, я этих слов не сказала». – «Нет, она сказала». – «Я вас сейчас не спрашиваю… Вы точно не произносили этих слов?» Судья пытается выяснить, состоялся ли акт дарения, а я думаю: девушка, девушка, месть твоя мелка, а юноши нет и не будет уж вечно, а на свитере – давно уже катышки, и локти растянуты, и вообще 40 долларов – не деньги; не лучше ли потратить душу на что-нибудь более продуктивное?… А ты, молодой человек, верни тряпочку и не позорься на всю страну… «Нет, она ясно сказала: это подарок». – «Нет, Ваша честь, я так не сказала»… Тем временем на экране плачет китаянка, – увидела в витрине объявление: любой ковер – пять долларов; накупила на радостях тысячу штук – перепродавать, приволокла домой, а через месяц глянула – в коврах моль. А назад ковры не берут. Вот вы бы как присудили?… Школьник, иммигрант из России, играя в волейбол, попал мячом в голову школьника – иммигранта из Кореи. Голова-то болит? Нет, не болит, но маленький корейский сутяга надеется: может, русский мальчик – расист? и мячик был злобно целенаправлен? и можно получить немножко денежек? Вот я уже волнуюсь: выстоит ли наш-то? Кореец подготовился, кореец напирает, ссылается на застарелую, вековую вражду представителей белой расы к узкопленочному большинству, но не на таковского напал – сами взорвали «Корейца», нами потоплен «Варяг», – наш побеждает. Отлично. Вхожу во вкус. Телевизор – хорошо, а газеты лучше. Жених «изнасиловал» невесту за два дня до свадьбы. Невеста, естественно, – в суд. Муж занимался с женой оральным сексом (по взаимному согласию), потом она на что-то обиделась – и в суд. Хоп-цоп – и муж в тюрьме, а и поделом: прежде чем напозволять себе мелких радостей, проверь, в каком штате ты живешь. Обманчивая соединенность штатов грозит нешуточной кутузкой: есть штат, где нельзя носить ложку в сапоге, а есть штат, где запрещено свистеть под водой. Свистнул – пройдемте на нары. Опытный человек всегда ищет лазейку в законе, свой шанс обогатиться. Вот женщина купила себе кофе в «Макдоналдсе», села в машину, установила шаткий стаканчик между ног, а крышка-то и слети, а она и обварись. В дикой, отсталой стране, где стаканы держат в руке, а не в причинном месте, – что бы сделали? Долго матерились и жалели испорченную юбку и обшивку сиденья. Не то в стране равных возможностей: женщина подала на быстроедов в суд. Адвокаты убедили судью, что кофе был слишком горячим, а на стаканчике не было предупреждения: «этот кофе может обварить вашу ногу», ставить же стакан в такой удивительной близости к филейным частям, – сказали адвокаты, – часть американской традиции. Мужчины в этой стране всегда именно там и держат бутылку с пивом (Зигмунд, привет!), а так как научно доказано, что мужчины и женщины равны, то вот и… Обваренной присудили 37 миллионов долларов, и это не потому, что ее ноги такие дорогие, а потому что «Макдоналдс» богатый, а судить обидчика надо на всю стоимость его имущества, чтобы жизнь кленовым сиропом не казалась. В Интернете тоже не скучно. Вот намедни голливудская звезда Алисия Силверстоун наехала машиной на бомжа, мирно ползшего через улицу. Думаю, бомж уже придирчиво выбирает антиквариат для того дома, который он купит на отсуженные деньги. В добрый час, бомж! А вот муж Латойи Джексон швырнул в нее кожаным креслом. А вот Памела Андерсон вызывает на дом шерифа: муж-барабанщик укусил ее за задницу. На кого, сука, наехал! «Сзади – легкое покраснение», – записывает шериф, и мужа забирают, а потом отпускают под залог в 1 миллион долларов. А вот съемочная группа, 21 человек, в погоне за здоровым образом жизни купила себе бутербродов с обезжиренной индейкой, а в ней – сальмонелла! Обдристались по первое число, причем без предупреждения: «испорчена обувь и одежда», – пишет в заявлении ассистентка продюсера. Но и за решеткой не прекращается деятельное крючкотворство: ведь закон запрещает применение «жестокого и необычного наказания» к заключенным. И вот один подает жалобу, что ему дали малиновое мороженое, когда он хотел персиковое; другой – что вместо розового полотенца ему выдали белое, а это изощренная жестокость.

Простому, испуганному человеку вскоре начинает казаться, что окружающий мир только по чистой случайности еще не весь оштрафован и не весь посажен. А литература? Она же просто кишит потенциальными судебными процессами. Взять хоть «Лесного Царя» Гете в переложении Жуковского. Что делается! «Ездок погоняет, ездок доскакал, – в руках его мертвый младенец лежал». Случись то в Америке, ездок бы в ту же минуту, потирая руки, прямоходом – к адвокату, составлять телегу на Лесного Царя: тут просматривается либо harassment несовершеннолетнего с сексуальными обертонами («дитя, я пленился 'твоей красотой: неволей иль волей, а будешь ты мой»), либо manslaughter второй степени; Лесной же Царь немедленно подал бы встречный иск: превышение скорости («ездок оробелый не скачет, летит»), trespassing (неразрешенный проезд через его владения), littering (замусоривание лесной тропы), возможно – жестокое обращение с животным. Органы социальной опеки могли бы заинтересоваться, отчего это наступила смерть младенца – от переохлаждения «под хладною мглой», от сотрясения шейных позвонков при быстрой скачке или же от психологического шока, вызванного нахождением в темном лесу. Автоинспекция проверила бы коня на выхлоп и наличие ремней безопасности. Года четыре отец таскался бы по судам, тем временем его наперебой звали бы на ток-шоу, сам Ларри Кинг в подтяжках с экологическим узором уделил бы родителю пятнадцать минут славы («How are you?» – «Great»), после чего ездок написал бы толстую книгу о своей жизни, продал права на экранизацию, и Голливуд за две недели испек бы соответствующий сценарий, где роль матери младенца зачем-то играла бы Шарон Стоун, а дочерей Царя – много блондинок с силиконовыми сиськами, причем лесные красавицы, «играя, летая» усыпляли бы не мальчонку, а оробелого ездока, но кончилось бы все хорошо: ездок преодолел бы лесные соблазны и благополучно довез живого мальчишку до дому, до хаты («Honey, I'm home!»), вот только голубой иллинойской ночью, уже в семейной постели и в пижаме, ездок вздрагивал бы от стука в окно – там за стеклом корячились бы зеленые компьютерные анимации, – на спецэффекты сил бы не пожалели. Все-все обогатились бы, и ездок женился бы на молоденькой, что создало бы новый виток судебных процессов: старая жена подает в суд на алименты, претендует на часть гонорарных поступлений, обвиняет бывшего мужа в инцесте с покойным малюткой («обняв, его держит и греет старик»), пишет книгу о своей жизни, получает поддержку женского движения, теряет эту поддержку (ибо выступает за вырубку лесов в Орегоне, что некорректно), делает подтяжку лица, засуживает врача, заводит себе психоаналитика и молодого, пьющего и бьющего мужа, который в свою очередь тоже претендует на свою долю доходов, – так слезинка младенца пролилась бы золотым дождем, который оросил бы и наши российские просторы: пиратские копии «The Forest King» поступили бы в нашу продажу до премьеры, что возмутительно, – но такова уж наша страна: ни совести, ни справедливости, ни честного, демократического судопроизводства.