Африканское бешенство - Нил Бастард

Достаю факел. Кислорода тут явно недостаточно, и потому факел удается поджечь не сразу. Пламя трещит, разгораясь неохотно. Кирпичи над головой сразу затекают жирным нагаром.

– Посторонись, – тихонько произносит Элизабет, принимая у меня факел. – Я иду первой, я ведь тут все знаю…

Не сговариваясь, сдираем респираторы – лица под ними потеют, одышка мешает ходьбе, да и переговариваться друг с другом невозможно. А ведь идти нам почти час.

Спустя шагов двадцать подземелье заметно идет под уклон. Под ногами громко хлюпает, и звуки эти заставляют меня вздрагивать. Пламя причудливо мерцает в огромных разводах плесени на стенах, переливается в грудах пластикового и стеклянного мусора. Неверный свет то и дело выхватывает из непроницаемой темноты то проржавленные крюки под самыми сводами, то черные пятна, правильными полукружьями вырисовавшиеся вдоль стен слева и справа.

– Боковые штольни, туда лучше не ходить, – свистящим шепотом комментирует Элизабет.

– А для чего они?

– Если мусор забивает одну магистраль, вода стекает в параллельную. Тут таких много…

По моим подсчетам, мы прошли уже метров сорок. Никогда не страдал клаустрофобией, но в какой-то момент мне начинает казаться, что я никогда уже не увижу ни голубизны неба, ни зелени джунглей.

Факел потрескивает, шипит и, словно бенгальский огонь, сыплет во все стороны мелкими искрами, готовый погаснуть в любой момент. Дышать все труднее – видимо, процент кислорода в атмосфере критический, да и тот выжигается. И когда я уже готов схватиться за сердце и захлебнуться болезненным кашлем, неожиданно становится чуточку легче. Да и факел почему-то вновь разгорается…

Элизабет останавливается и показывает наверх. Очередная шахта, заканчивающаяся ливневым люком – точно таким же, как и рядом с нашей миссией. Через нее-то под землю и проникает спасительный кислород.

– Мы как раз под Парадиз-авеню, район Главпочтамта, – со знанием комментирует Элизабет.

– Сколько же мы прошли? – спрашивает Джамбо.

– Четверть пути, в лучшем случае.

– Неужели до университета? – не верю я.

– Нет, до развилки, где мы прощаемся. В университет мы с Джамбо далее идем сами, а вы направляетесь к зоопарку, там уже близко…

Подземный коллектор вновь идет под уклон. Теперь он куда более запутан: боковые галереи то сужаются, то резко расширяются, то вновь поднимаются. Со сводчатого потолка сочится влага – видимо, грунтовые воды проникают и через трещины в камне.

– Смотрите, смотрите! – Джамбо останавливается, показывая пальцем в сторону боковой галереи.

Щелкаю фонариком. В электрическом овале смутно белеет человеческий череп, а рядом с ним валяется рассыпавшийся скелет. Судя по всему, человек этот умер еще задолго до эпидемии Эболы.

– Истлевшие трупы и старые скелеты коммунальщики находят тут довольно часто, – комментирует Элизабет так спокойно, будто речь идет о выброшенном чемодане. – Коллекторы чистят раз в год, и без таких «подарков» никогда не обходится.

– Кто же он такой? – Джамбо принимает факел из рук спутницы, рассматривает человеческие останки.

– Местные уголовники иногда сбрасывают тела жертв в штольни. А бывает, что в подземелье забредают и искатели приключений. Спуститься-то сюда легко, а вот отыскать путь на поверхность куда сложней, особенно если свернуть в боковые галереи. Даже наши коммунальщики, которые чистят это подземелье, и то не всегда поднимаются наверх. За последние пять лет тут погибли четыре человека. Заблудились…

– Приятная информация для людей, идущих под землей, – хмыкает Джамбо. – Спасибо!

– Как говорится, «предупрежденный вооружен», – парирует Элизабет. – Просто не забывайте о технике безопасности. А главное правило – ни в коем случае не удаляться в боковые штольни. Там целый лабиринт, причем точного его плана ни знает никто.

Последующие минут двадцать передвигаемся молча. Эхо разносит по подземелью звуки наших шагов, четко слышится далекое журчание воды, теперь оно воспринимается как естественный звуковой фон.

В какой-то момент слух различает приглушенные удары сверху. Кирпичные своды отдаются глухой вибрацией, словно при землетрясении.

Что это может быть? Взрывы? Или, может, в столицу уже ввели миротворческий контингент для урегулирования ситуации, а мы ничего не знаем?

Погруженный в размышления, не замечаю перед собой груду мусора, спотыкаюсь и едва успеваю схватиться за стену, чтобы не упасть.

– Мистер Артем, осторожнее, вы нам еще нужны целым и невредимым, – подхватывает меня под локоть Элизабет.

С брезгливостью одергиваю руку от стены. На ладони остается вязкая склизкая грязь. Тут и без эболавируса можно подцепить целый набор смертельной заразы. Спешно извлекаю из кармана флягу со спиртом и протираю ладони.

Перед очередным перекрестком Элизабет резко останавливается и дает нам знак не двигаться.

– Гасите факелы, скорее! – властно командует она.

– Что такое? – шепчет Джамбо.

– Кажется, впереди кто-то есть…

Все вокруг погружается в непроницаемую темноту. Напрягаю слух, действительно, из бокового ответвления коллектора доносятся приглушенные звуки человеческой речи. Говорят вроде бы по-английски, но о чем именно, понять сложно.

– Метров через двадцать этот тоннель пересекается с другим, – комментирует Элизабет.

Лихорадочно прикидываю, что нам делать, если неизвестные свернут в нашу сторону. Возможно, это какие-нибудь очередные негодяи – и тогда нас ждет смерть. Но ведь в подземелье могут скрываться и еще здоровые люди! Как нам вести себя при встрече с ними? Как они поведут себя?

Вжимаюсь спиной в холодную слизкую кладку, сердце учащенно бьется, готовое выскочить из груди. Достаю из-за пояса пистолет и снимаю с предохранителя. Меньше чем через минуту впереди проявляется отчетливое световое пятно. По галерее, перпендикулярной нашей, гуськом проходят четверо: автоматы, камуфляжи, зажженные факелы. В нашу сторону они даже не оборачиваются, и потому я не могу определить, кто они – местные или европейцы.

Элизабет подает голос лишь спустя минут десять после того, как неизвестные исчезают в боковой штольне.

– Пронесло… – шепчет она, оглядываясь. – До развилки всего метров пятьдесят. Надеюсь, доберемся без приключений…

Бреду по коллектору уже в одиночестве. С Элизабет и Джамбо я расстался у Y-образной развилки. Надеюсь, что до университета они доберутся без приключений, сделают все, что от них зависит, и вернутся в миссию.

До зоопарка, если верить Элизабет, мне осталось не больше трехсот метров. Факел давно сгорел, так что теперь очень кстати приходится карманный фонарик. Световое пятно скользит по стенам, и в пляшущем конусе электричества проявляются причудливые трещины на старой кирпичной кладке, концентрические разводы белесой плесени, неглубокие прямоугольные ниши, странного свойства металлические крюки и кольца под сводами.