Слово наемника - Евгений Шалашов

От «свиты» Жака отделился мальчишка лет двенадцати, подскочил ко мне. Кривляясь, как мартышка, нахально спросил:

– Тебе кто тут кобылу разрешил ставить?

– Не кобылу – а мерина, – снисходительно поправил я. – Пора бы разбираться.

– Да мне без разницы, – плюнул мальчонка сквозь зубы. – Хоть конь, хоть мерин. Взял свою клячу и – исчез отсюда!

– Это еще почему? – полюбопытствовал я, присматриваясь к юнцу. Я-то его узнал, поросенка, а он меня – нет.

– Ты еще спрашивать будешь, пень бородатый? – вызверился мальчишка, старательно копируя кого-то из взрослых бандитов. – Убирайся, а то…

– А то – что? – поинтересовался я.

– А не то руки-ноги выдергают да палки вставят, понял? Или… – сделал мальчишка паузу, – деньги давай!

– Много? – спросил я, делая вид, что лезу за кошельком.

– Давай, сам отсчитаю! – щербато ухмыльнулся сопляк и протянул руку.

– Наглый ты малый, спасу нет! – восхитился я, хватая парнишку за ухо и разворачивая его спиной к себе: – Мигом к хозяину беги и скажи, что ждут его.

Мальчишка пытался возражать, но, получив ускорение под задницу, отлетел от меня шагов на пять. Однако вместо того чтобы бежать к старшим бандитам и жаловаться, развернулся, наклонил голову и попер, как маленький кабанчик…

– У! – зарычал парнишка, пытаясь врезаться головой в мой живот.

– А! – завопил я в тон, отвешивая ему щелбан.

Юнец от неожиданности сел, потер ушибленный лоб. Но не струсил! Вскочил, воинственно выдохнул: «У-А» – и ринулся в новую атаку, пытаясь забодать и залягать меня.

«Смелый!» – восхитился я, сграбастав парня поперек туловища.

Он вырывался, как обезьяна, и дрался, как лев, – плевался, пинался и норовил укусить меня за палец. Не выдержав, я закинул парнишку на телегу и, придерживая его за шею, сказал нежно и проникновенно:

– Ты что, маленький засранец, нюх потерял? Забыл, как по шее получал, а? Разжалую, на хрен, и нашивку заставлю вернуть! Вон, на рукаве у тебя что прицеплено?

Сорванец притих, «переваривая» услышанное, а потом недоверчиво спросил:

– Господин комендант?

– Нет, гусь лапчатый… – усмехнулся я, отпуская одного из своих «летучих» мальчишек. – Что за безобразие? Командира не узнал?

– Вьи-иии, – заверещал мальчонка, кидаясь ко мне на шею. – Господин комендант! Живой!

– Да не ори ты, – усмехнулся я, прижимая нестриженую голову паренька к груди. – Ишь, разорался, будто тебя щекочут!

– Я за народом сбегаю!

– Подожди… – Вспоминая имя мальчишки, ухватил его за край туники, замешкался, но вспомнил: – Яник, постой-ка! Не говори пока, кто приехал. Скажи только – человек с паролем, и все. Не нужно, чтобы обо мне знали. Понял?

Яник, добежав до хозяина, ухватил его за плащ и затанцевал, стараясь говорить и увертываться от удара костылем.

Старина Жак свое дело знал. Яник был «подсечен», прижат к земле и расспрошен-допрошен, после чего Оглобля заковылял ко мне, убыстряя шаг.

Шустрый малец побежал следом, но догнать одноногого «короля» не сумел.

– Живуч ты, господин комендант! – с восхищением сказал старый друг, оборачиваясь по сторонам. И, не заметив ничего подозрительного, крепко меня обнял: – А мы уж думали, что тебя давным-давно волки съели!

– Вот, не доели, как видишь, – ухмыльнулся я, почесывая бороду. – Не то не по зубам я им оказался, не то – побрезговали.

– Да уж, кожа да кости… – критически осмотрел меня Жак. – Волки на кости не бросаются. Придется откармливать, а уж потом и волкам предлагать не стыдно. А уж зарос – не узнать!

Это уж точно. За время отсутствия я потерял фунтов сорок, а то и все пятьдесят 1 и выглядел как пособие для студентов-медикусов! (Их медицинские факультеты скупают у могильщиков.) Ну были бы кости, как говорят…

Минут через десять мы уже сидели в трактире, в той самой комнатке для особых гостей. Глухонемая служанка, улыбнувшись мне, принялась таскать на стол всякие вкусности – сыр, ветчину, холодные штрудели. И конечно же – квас!

Когда я слегка заморил червяка, Жак, задумчиво прихлебывавший вино, настороженно спросил:

– Что дальше будешь делать? Мстить?

– Мстить… – задумался я. – Мстить, разумеется, буду. Только – чуть позже. Месть – она никуда не уйдет.

– Попозже – это хорошо, – просветлел Жак лицом. – А то я уж испугался. Ухайдакаешь ты Лабстермана, стража разбежится. Какой дурак будет с Артаксом связываться?

– А тебе-то чем плохо? – удивился я. – Простор для твоих парней!

– Простор… – кисло улыбнулся Жак. – Напьются – кто с радости, кто с горя, а кому – лишь бы повод был. Начнут дома грабить, девкам подолы драть. А город спалят? Я, понимаешь, сам бы не возражал, если бы Лабстерман в мир иной отошел. Он мне уже поперек глотки стоит. Только тихонечко, без криков и шума.

Обнаружив, что бутылка пуста, Жак махнул рукой и наполнил стакан квасом. Выпив и крякнув, словно это был шнапс, буркнул:

– Пойло старого наемника!

– А говорили – «Любимый напиток Артакса», – с невинным видом заметил я, добавив: – А я как раз хотел долю запросить. Имя-то мое используют.

– Так она тебе идет, доля-то. Я проследил, чтобы пивовары ее в реестр внесли, – ухмыльнулся Жак. – А называют квас и так и эдак. А по мне – так все равно – пойло. Поросят им поить.

– Большая доля? – заинтересовался я.

– Ну не чрезмерная, – пожал плечами «ночной король». – Но один процент от выручки твой. С четырех пивоварен – талеров сорок за месяц набегает.

– Ого! – присвистнул я. – Хорошо квасок разбирают.

– Да уж, разбирают… – презрительно махнул Оглобля рукой. – Назывался бы квас квасом, так кому бы он был нужен? А как «пойло Артакса», так и спрос вырос. Ульбургцы пьют из уважения к тебе, а приезжие – из любопытства. Я твою долю велел ростовщику Лейбицу отдавать. Он все учеты ведет. Хочешь – сразу забирай, а хочешь – пусть дальше лежит. Деньги есть не просят, а процент капает.

– А чего ты вдруг о моей доле озаботился? Ты ж решил, что меня волки съели.

– Ну кто тебя знает? – заметил Жак, почесывая небритый подбородок. – Съели тебя волки, подавились… Тела я твоего не видел, а что болтают – так сам знаешь. Слова задницу не дерут.

– Ладно, – кивнул я. – Лучше скажи – про коня моего ничего не слышно?

– Передавали, что в городе его видели, осёдланного. Верно, тебя искал, а где тут сыщешь? И сказать – куда хозяин подевался, тоже не скажет. Потом он в конюшне у твоей фрау стоял. Эдди-то твой теперь у нее в работниках. Парень говорил – мол, коня расседлал, сумки с него снял, в стойло поставил. Но надолго не задержался – ушел. Эдди его даже остановить не пытался. С месяц назад видели какого-то гнедого за городом. Ну – Гневко, один в один. Посылал искать, а что толку? Да и боятся твоего коня. Говорят, злющий.