Музыка Гебридов - Елена Барлоу

Насколько ей было известно от Халсторна, его лорду было около тридцати. Одет он соответственно своему титулу, хотя от взгляда девушки не ускользнуло, что и кафтан, и кюлоты, и сапоги были далеко не новыми.

Очень высокий и стройный, он казался слишком крупным даже для этой комнаты, он всем своим видом не подходил к домашней обстановке. У него были густые вьющиеся волосы, в свете пламени камина и свечей их оттенок напоминал бледный янтарь; кожа даже чересчур загорелая, учитывая местный климат (всё тот же Халсторн предупреждал, что его лорд часто путешествует и мало бывает дома); серые глаза в прищуре пугающе пристально вглядывались в любое движение собеседника, а губы были сомкнуты в тонкую почти неподвижную линию. Многие леди отмечали, что он хорош собой и неплохо сложён, однако его немота в совокупности с непредсказуемым характером и этим тяжёлым суровым взглядом отталкивали людей; с ним предпочитали иметь исключительно деловые отношения, к тому же не было заметно, чтобы он сам проявлял к кому-либо симпатию.

Лишь несколько раз за все эти годы, что лорд Стерлинг отсутствовал дома, Амелия слышала о нём от соседок или знакомых леди на званых ужинах. Никто не стремился выскочить за него замуж, и всё же, учитывая его родословную и весьма привлекательную внешность, мало кто из дворян думал выдать за него своих обожаемых дочек. Богачи не жаловали неусидчивость в женихах, если только они не имели отношение к военному делу. Стерлинг сторонился войны и занимался лишь торговлей и немного кораблестроением. Кроме того, многие по суеверию своему боялись, что недуг, отнявший у молодого мужчины голос, мог бы передаться по наследству.

Его слишком долго не было в обществе, старые знакомые Стерлингов позабыли о нём, не знали о нём ничего, кроме его верности парламенту, а этого было недостаточно для статуса завидного жениха. Впрочем как и его скромного титула.

Обо всём этом Амелия уже знала, однако ничто не могло изменить её решения. Общение с этим мужчиной не было ей в тягость, писал он довольно быстро и разборчиво. Ради приличия, она попыталась выразить своё сочувствие по поводу его немоты, но вышло это суховато и неискренне. После того, как Томас Стерлинг принял все её скромные условия, девушка сама подвела черту под их разговором:

– Через неделю, как только я разберусь с делами замка и позабочусь о судьбе оставшейся прислуги, мы встретимся с Данди для венчания и заключения брачного договора. Завещание моего дяди останется у нашего нотариуса, я попрошу его прибыть в Данди для подтверждения соблюдения самых необходимых документальных пунктов. Вы сообщили мне, что после всех формальностей намереваетесь вернуться в свой родовой замок на Гебридских островах, затем отправитесь за Северное море для того, чтобы продолжить торговлю с… как вы написали? Норвегией? Швецией?

Его ответ на листке в записной книжке был короток:

«Не берите в голову. До моего возвращения на Гебриды вы останетесь под присмотром моих людей. Там вы будете в безопасности».

– Прекрасно! – из её уст это прозвучало слишком раздражённо, даже для такого пасмурного утра. – Благодарю за ваш визит, лорд Стерлинг… и за соболезнования. Ваше понимание для меня много значит.

Разумеется, он не поверил её притворной вежливости, и они оба это знали. При расставании в библиотеке Амелия всё же заметила тень беспокойства на лице будущего супруга. Он даже выждал достаточно долго, прежде чем уйти, словно собирался с духом написать о чём-то важном.

Только оставшись в одиночестве Амелия позволила себе вздох облегчения; она упала на кушетку, спрятав лицо в ладонях, и, наконец, заплакала от усталости.

Магдалена переживала одну из самых кошмарных трагедий в своей жизни. Она была из тех женщин, кто всегда полагался на милость Господа и возносил ему хвалу даже в самый тяжёлый час. Она даже пережила якобитское восстание и смерть любимых хозяев, ставших для неё настоящей семьёй, и в конце концов смирилась с этой утратой, продолжая ежедневно молиться. Затем пришла другая, и Джеймс Гилли, последний граф Монтро, единственный и первый мужчина в её жизни, покинул этот мир. А затем и Сара, и хоть Магда никогда не была к ней привязана, гибель этой юной души и её младенца казалась ей самой жестокой несправедливостью. Но худшим было наблюдать за тем, как страдала Амелия. Её стойкая, упрямая и сильная графиня увядала на глазах.

Когда Амелия объявила о переезде на Гебриды, Магдалена вздохнула с неким облегчением, ведь чем дальше от герцога Камберлендского и короля, тем лучше. Женщина буквально молилась на Томаса Стерлинга, больше он не казался странным, она перестала обращать внимание на его недуг, и будущий лорд стал внушать ей только уважение.

Две недели сборов прошли, как в тумане. Для окружающих молчаливая и хмурая Амелия несла траур по погибшим членам семьи, её брак с Томасом решили не афишировать раньше времени. Магдалена полностью это одобряла. Сначала они доберутся до Гебридских островов, а после судьба сможет распоряжаться слухами, как угодно.

Венчание в Данди так же пронеслось, словно дуновение ветра. Для Амелии сшили скромное свадебное платье нежного кремового цвета с закрытыми плечами и высоким воротом, кружева в форме листьев имелись только на рукавах; фасон самый простой, и тогда, глядя на свою подопечную за несколько часов до венчания, Магдалена заметила, что наряд скорее подходил для воскресной службы. Амелия никак не реагировала на её слова, а на просьбы хоть немного улыбнуться и пощипать себя за щёки, чтобы не выглядеть бледной, она молча отворачивалась.

Не таким должно быть венчание её девочки, совершенно не таким! Амелия была похожа на призрак. Худая и бледная, она совсем не улыбалась, почти не принимала участия в церемонии, лишь делала то, что было положено. До их встречи в соборе Святого Павла Магдалена поспешила увидеться с Фредериком Халсторном и предупредить его о состоянии молодой графини.

– Если вы опасаетесь за церемонию, хочу вас успокоить: мой лорд не собирается передумать, он сделает всё возможное, чтобы леди Гилли было спокойно и комфортно, – ответил ей тогда Халсторн. – Ей сейчас очень тяжело, и мы все должны это принять и постараться помочь пережить это горе.

Магда вздыхала и причитала, но соглашалась; она наблюдала за церемонией венчания со слезами на глазах и мысленно обращалась к Господу и всем святым, чтобы они помогли её несчастной девочке обрести счастье.

За Стерлинга говорил Халсторн, Амелия произносила нужные слова, словно заговорённая кукла. И вот, вскоре на её пальчике красовалось скромное обручальное кольцо, и её сухие бледные губы познали первый целомудренный поцелуй новоявленного супруга. Магдалена не знала, что и думать об этой внезапной связи двух отчаявшихся людей: оба были молчаливы и безразличны друг другу. И всё же перед тем, как покинуть собор, женщина ещё раз попросила защиты у Небес и скорейшего счастья для новобрачных.

***

Ей казалось, словно она попала в страшный сон, который не кончался. А возможно, она всё-таки погибла тогда, в горящем замке, вместе со своей семьёй, и теперь проходит очередной круг Ада? В детстве Магдалена и учителя вечно твердили ей быть послушной и скромной, но она обожала верховую езду и стрелковое оружие. Неужели за подобные увлечения ребёнок заслуживает такой беспощадной кары? Никто не мог ответить ей на этот вопрос, и Амелия только глубже увязала в собственной тоске.