Жатва - Алексей В. Мошков

подал голос кто-то. – Во-первых, как отсюда выберешься?.. Наверху наверняка стоит теперь не один охранник, а целая армия… А во-вторых, как мы справимся с практически бессмертными неписями?

– Во-первых, назовись, жнец, – сказал Меч.

– Моя кличка Меткий Дротик.

– А во-вторых, Меткий Дротик, я чувствую ток воздуха, значит, отсюда есть другой выход…

– А в-третьих, – упрямо проговорил оппонент Беспощадного Меча, – как ты сделаешь бессмертных – смертными?

– Если будем действовать сообща – сможем сделать… Бессмертие неписей заключается в их быстрой регенерации, следовательно, нужно помешать им регенерировать…

– Как?.. Как это сделать? – раздалось сразу несколько голосов.

– А вот как…

И новоявленный предводитель взбунтовавшихся жнецов изложил собратьям свои соображения…

Когда глаза узников привыкли к темноте, выяснилось, что она не полная. Стены штольни чуть-чуть светились. И этого свечения оказалось достаточно, чтобы обнаружить просторный штрек, уходящий вглубь. Вытянувшись в цепочку, жнецы двинулись по тоннелю. Идти по нему было не слишком удобно, дно штрека оказалось ребристым, словно нарочно, чтобы сбивать с размеренного шага. Спотыкаясь, Меч всю дорогу пытался понять, на что похоже это спотыкание.

– Слушай, Лучница, – шепотом спросил он, – тебе это ничего не напоминает?.. Девушка фыркнула.

– Шпалы, – сказала она. – Мы топаем по шпалам…

– Ага! Шпалы, но без рельсов, – подытожил ее напарник.

– Имитация штрека, по которому выкатывают вагонетки с рудой, – встрял в разговор Меткий Дротик.

– Вот именно, – отозвался Меч. – Надеюсь, выход из него – не имитация…

* * *

Шея Проворного Ножа затекла, и голова его сама собой упала на грудь. Как ни ослаблены были ощущения суррогатаандроида, но долгая неподвижность в сочетании с неудобством позы сказывались и на нем. Вдобавок едкий пот выедал глаза, а на коже из-под веревок выступила кровь. Синтетическая, она все же привлекла слепней, которым было все равно – суррогат перед ними или живой человек. При запахе крови они пришли в неистовство, и очень скоро раны на теле плененного жнеца были густо облеплены насекомыми.

Конечно, по правилам «Жатвы», реалигент мог в любой момент прервать соединение с нейрофейсом, но в таком случае дальнейшее его участие становилось невозможным. Нет, Мэл Линн сдаваться не собирался. Если Беспристрастным Судьям нужно, чтобы он торчал на этом идиотском Голом Лбу – он будет торчать. Хотя, конечно, лучше было бы драться… Проворный Нож в который раз поднял голову и покачал ею, отгоняя слепней. Веки от укусов опухли, но сквозь узкие щелочки все же можно было разглядеть, что среди отвалов, водяных колес и зияющих отверстий штолен опять кипит битва.

Из-за ограниченности обзора Мэл не мог разобрать, что именно происходит сейчас на кровавых полях «Жатвы». Он лишь различал два типа сражающихся – грязные и оборванные бились с хорошо одетыми, вооруженными и защищенными. К тому же практически бессмертными. И как ни странно, грязные и оборванные одерживали верх. Вал битвы катился к Голому Лбу, и у Проворного Ножа появилась надежда на то, что ему удастся не только освободиться, но и принять участие в этой эпической драке. Он уже догадался, что грязные оборванцы – это его собратья, жнецы, которые снова вырвались из шахты.

Когда на склоне Голого Лба появились первые бойцы, охраняющий пленного стражник встревожился. Обнажив меч, он кинулся на первого же оборванца, который оказался на расстоянии выпада. Они скрестили клинки. И вот что удивительно: нападающий жнец как мог уклонялся от ударов непися, даже не пытаясь нанести тому урон. Мэл без удивления и с легким презрением узнал в жнеце Термуса по кличке Меткий Дротик. Правда, оказалось, что он поторопился презирать соратника. Пока Дротик отвлекал внимание стражника, справа и слева появилось еще двое жнецов.

В руках у них вместо мечей были цепи с крючьями. Они синхронно раскрутили их и метнули в стражника, и в этот момент Меткий Дротик стремительно атаковал. Ложным выпадом он заставил непися парировать удар в том направлении, откуда опасности не было, и пропустить настоящий. Клинок жнеца обрушился стражнику на плечо и рассек его до пояса. И в этот момент в тело вояки впились крючья. Жнецы со всех сил рванули цепи на себя, разорвав стражника на две половины. При этом оба бойца стремительно потащили половинки непися в разные стороны, не давая им срастись.

Мэл крикнул:

– Молодцы, парни! – не замечая, что голос его раздается уже в тихой операторской. Третий День «Жатвы» был завершен.

Глава девятая

Утром, перед тем как принять душ, Мэл решил отдать свои деревенские шмотки в стирку. В номере отеля для этого бы специальный лючок. Вернее, их было два. Несколько минут Мэл пытался понять, следует ли сложить одежду в тот, на котором было изображено нечто вроде восходящего солнца, или в тот, на котором красовался символ, напоминающий опрокинутый полумесяц. Так ни до чего не додумавшись, он выбрал «солнце». Открыл лючок и обнаружил за ним пустую, мягко подсвеченную нишу. Засунул в нее одежду и уникроссы. Раздался звонкий щелчок и басовитое гудение. Нехорошее предчувствие сжало сердце Мэла. Он рванул лючок на себя… В нише было пусто. Ясное дело – это была ниша утилизации. Чего и следовало ожидать. Кто же станет терпеть в чистой, почти стерильной гостинице, такую рванину?.. Хорошо хоть, в карманах ничего не оставил. Мэл обескураженно вернулся в комнату, уселся на кровать. Несколько минут он пытался сообразить, как ему теперь быть. Не оставаться же нагишом! На всякий случай он решил заглянуть во вторую нишу. И не ошибся – в ней обнаружился какой-то сверток… Упаковка сама развернулась у Мэла в руках и рассыпалась медленно тающими искрами. Этот фокус с самоликвидирующейся упаковкой был ему в новинку, содержимое свертка удивило его куда больше.

Мэл с детства привык одеваться скромно. Родители редко покупали обновку. Когда Мэл подрос, то стал донашивать штаны и рубашки выросшего из них старшего брата. Потом отчим приспособил робоприслугу к швейному и сапожному делу. Одежка и обувка у нее выходила малоизящная, но крепкая и удобная. Неудивительно, что теперь Мэл как баран на новые ворота уставился на голубую рубаху навыпуск, с изображением то ли акулы, то ли дельфина, зауженные сиреневые штаны до колен с нелепыми накладными карманами, торчащими по бокам, будто слоновьи уши, и лиловые сандалеты с золотыми застежками. Нелепее всего оказалась шляпа, напоминающая диафрагму переходника между отсеками пищепровода. Мэл решил, что не наденет ее ни за какие коврижки. Хорошо, хоть очки оказались без всяких вычурностей и излишеств. Одевшись, он полюбовался на себя в зеркале прихожей. Порадовался, что никого из деревенских здесь не встретит. Не по карману им