Ямочка. Роман - Олег Павлович Белоусов

вашего папу… Он ведь тогда после приговора попал в больницу. Я помню, как ему стало плохо на судебном заседании… – Немного помолчав, она спросила: – Ну а вы? Семья, дети?..

– Нет. Я ещё не женат, – ответил Бурцев, и Наталья Николаевна расширила удивлённо глаза и с лукавой улыбкой, наклоняя чуть голову, спросила:

– Как?! Такой парень и ещё не женат?

– Думаю, что долго в женихах не засижусь – мать все время торопит. Не проходит дня, чтобы она не напомнила мне о внуках.

– Ну, конечно, маму понять можно. А где работаете? – не останавливаясь сыпала вопросами женщина, как бы лишая возможности Валерия пристально её разглядывать.

– В такси, – с неохотой ответил Бурцев, наперёд зная, что Наталье Николаевне, возможно, это не очень понравится.

– Да?.. – произнесла она вопросительно, ненадолго задумавшись, и как-то по-родственному вдруг спросила: – Валерий, а что в такси? Там столько… соблазнов… – не сразу подобрала слово Наталья Николаевна, хотя на язык просилось, видимо, слово «грязь».

– Я уже привычный… – ответил Бурцев, зная, что она его поняла.

– Конечно, я догадываюсь, что работа денежная… – опять подумав о чем-то своём, произнесла с сожалением Бердникова. – Вы, наверное, знаете, что ваш друг по несчастью Роман Ибрагимов опять сел на десять лет. Моя знакомая коллега защищала его и рассказывала, что он после освобождения устроился грузчиком в аэропорт. После работы в его бригаде часто выпивали. Во время очередной пьянки он с кем-то повздорил. Не раздумывая, Роман схватил нож, которым резали закуску, и пырнул обидчика. Парень умер в машине скорой помощи от потери крови. Ибрагимов попал жертве в артерию, где-то в области живота. Очевидцы рассказывали, что у пострадавшего кровь из раны в брюшной полости первые секунды буквально фонтанировала…

– Да. Я слышал, но мы после освобождения не общались, – ответил Бурцев и неожиданно для себя спросил: – Его судил случайно не наш прежний судья?

– Вы имеете в виду судью Низовских? – непонятно почему уточнила Бердникова фамилию судьи.

– Да.

– Нет! Что вы! Низовских умер пять лет назад. У него нога… Атеросклероз сосудов нижних конечностей. Ему дважды понемногу отрезали ногу. В конце концов, он умер. Умирал тяжело, рассказывают. – При последних словах Наталья Николаевна как будто опомнилась, что перед ней не собрат юрист, а верней всего недоброжелатель этого судьи. Женщина посмотрела на Бурцева, стараясь понять, что дало ему это известие. Однако Валерий только нейтрально покачал еле заметно головой. – А вот судьбу мальчика с финскими корнями, Коли Сарви, вашего третьего товарища, не знаю. Как он?

– Он уехал из города с женой. Я слышал, что они унаследовали небольшой домик от бабушки супруги где-то на юге области, около границы с Казахстаном.

– Да?! Ну, слава богу! Хоть один у вас женат, – сказала Наталья Николаевна. – Я всегда думала и чувствовала, что вы, Валерий, случайный фигурант того дела. У друзей ваших были неполные семьи, и они склонны были к неприятностям, а вы из прекрасной семьи… Я верю, что у вас все сложится хорошо, – сказала с искренностью в глазах адвокат и посмотрела на часы. – Мне нужно бежать, Валерий, простите. Передавайте привет маме!

– Да-да, конечно, всего доброго вам, – ответил Бурцев и зашагал прочь. Он шёл и не знал, как воспринимать новость о давнишней смерти человека, которого он прокараулил всю зиму. С одной стороны, Валерий был рад, что смертельный недуг несчастного судьи избавил его от трудного и рискованного дела мщения, но с другой стороны – ему на мгновение показалось, что его опередили с каким-то умыслом. Бурцев был убеждён, что все люди из намеченной им четвёрки должны погибнуть от его рук. Эти люди тем самым должны будут ответить за его исковерканную жизнь и за смерть невинной женщины, которую он вынужден был пристрелить. Своим пагубным влиянием на его жизнь они – эти четверо – принудили его совершить тягчайшее преступление. Несмотря на безнаказанное убийство женщины в загородном доме, Бурцев в глубине души – под влиянием знаний полученных из Библии – считал себя, возможно, приговорённым, но с отсрочкой, и в этом видел прямую вину четырёх человек. Однако он продолжал надеяться, что смерть судьи от болезни всё-таки случайна, и она не может является признаком правдивости божественной книги.

«Зачем я сказал Наталье Николаевне, что долго в женихах не засижусь?.. Женитьба для меня исключена. Как тяжело было бы моей жене и моему ребёнку от известия, что я преступник и покончил жизнь самоубийством после ареста… А мать? Моя задержка с женитьбой ещё терпима для неё, но самоубийство было бы непереносимым горем для её слабого сердца… Сейчас она живёт только для меня и для моей будущей семьи, а моя смерть не только беда для неё, но и потеря всякого смысла существования. Она одна долго не протянет…» – подумал Бурцев, направляясь в сторону дома.

ГЛАВА 3

Адрес Натальи Гладышевой можно было найти в адресном бюро, но для получения такой информации необходимо предоставить точные данные разыскиваемого человека, которых Бурцев не знал. Гладышева Наталья в областном центре явно была не одна. С таким именем и фамилией могло найтись более десятка девушек, если не больше. В дополнение к точным данным необходимо предъявлять и свой паспорт, что, несомненно, послужило бы уличающим фактом после исчезновения девушки. К тому же Наталья Гладышева могла выйти замуж и поменять фамилию. Другой способ узнать место её проживания был прост, но на это требовалось время. Необходимо было заглянуть в свой приговор, где указаны адреса всех свидетелей и потерпевших по делу об изнасиловании. Однако копии приговора у Валерия не сохранилось.

Бурцев восемь раз из лагеря писал в Верховный суд жалобу в порядке надзора, но регулярно получал одинаковый ответ: Верховный суд не находит оснований для пересмотра приговора областного суда. К каждой очередной жалобе необходимо было прикладывать копию приговора, которые Бурцев заказывал из лагеря несколько раз в областном суде и оплачивал их покупкой марок государственной пошлины со своего лицевого счета. В специальной части колонии, где хранились дела на всех осуждённых и где занимались отправкой жалоб, ему посоветовали отказаться от затеи пересмотреть приговор, посылая жалобы в порядке надзора, потому что это дело бесперспективное. Добродушная женщина майор внутренней службы и начальник специальной части колонии сказала ему, что за её многолетнюю практику ни разу, ни одному осуждённому не пересматривали приговор по жалобе в порядке надзора. «Бурцев, не теряйте времени на то, чтобы добиться пересмотра приговора. За время моей работы не произошло ни единого пересмотра приговора по жалобе в порядке надзора на приговор областного суда. Это ещё возможно с приговорами районных судов, но приговоры областных судов редко грешат ошибками. Неужели вам трудно понять, получая отказ восьмой раз подряд через каждые полгода, что ничего изменить нельзя? Верховный суд может принять решение о пересмотре приговора только в случаях очевидных по приговору нарушений закона. Например, отсутствие подписи какого-нибудь судебного заседателя или отсутствие печати. Словом, должно быть наличие очевидных нарушений. В вашем приговоре очевидных нарушений закона, допущенных областным судом, не имеется! По существу дела приговор могут пересматривать только при наличии вновь открывшихся обстоятельств». После такого замечания Бурцев перестал слать жалобы и добиваться справедливости. Ему окончательно стало ясно, что его старания напрасны. За время проведённое в лагере он ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из осуждённых сказал о себе, что сидит заслуженно. Все утверждали в приватной беседе, что сидят незаконно. Из этого можно сделать вывод, что более миллиона осуждённых в Советском Союзе не согласны с приговором суда, и что они, вполне вероятно, пишут жалобы на приговор. С каким же штатом сотрудников должен быть Верховный суд, чтобы вникать по существу ежедневно в десятки тысяч жалоб на приговоры нижестоящих судов. Становится понятно, что жалобы практически никто не читает, а ответы на них по шаблону обратно направляют какие-нибудь клерки, ставя внизу подпись факсимиле члена Верховного суда и печать. В Верховном суде