Корни зла - Сара Рейн

— Да, я могу это сделать. Думаю, это будет очень просто.

Но жизнь редко бывает простой, и сложно что-либо предсказать.

Когда Алиса вернулась, в доме было шумно. Большинство гостей уже разошлось, хотя несколько, более любопытных, чем остальные, — или, возможно, менее чувствительных — остались. Они говорили друг другу: «Бедная маленькая Нина, бедный ребенок, брошенный в день помолвки. И ее предала собственная служанка, потаскушка-интриганка. Презренная». И где теперь было это хитрое создание — вот то, что все они хотели бы знать! Все надеялись, что с этой шлюхой поступят должным образом, когда она вернется домой. Если она осмелится вернуться домой!

В центре этой сцены рыдала сама Нина, лежа в кресле, всхлипывая и слабо отталкивая все стаканы с валерьянкой или бромом. Она лежала со спутанными волосами, тонкие перчатки и шелковые туфли были капризно сброшены на пол. Ее мать сидела у нее в ногах, заламывая руки и беспомощно повторяя, что никто не мог утешить Нину, когда у нее наступал нервический припадок... Перед камином, понизив голос, беседовали отец Нины и ее брат.

Алиса надеялась незаметно проскользнуть в свою комнату, но на нее набросились, притащили в гостиную и представили собравшейся компании для должного наказания. Осмотревшись вокруг, Алиса в первую очередь подумала о том, что, будь она на месте Нины, у нее хватило бы сил на большее, чем просто биться в истерике у всех на виду, как избалованное дитя.

Как только гости увидели Алису, они сразу замолчали. Даже мисс Нина села прямо и перестала плакать. Слова «бесстыдница» и «уличная девка» зазвучали в комнате. К этому времени Алиса уже немного выучила немецкий — на самом деле она выучила больше, чем просто «немного», — и прекрасно могла понять все, о чем говорили.

В конце концов брат мисс Нины приказал вышвырнуть горничную из дома. Его глаза встретились с глазами Алисы. В них светился триумф. Лео говорил чопорным голосом, который показался Алисе абсурдным в этой ситуации. Он сказал, что она должна убраться отсюда немедленно, так как они не могут находиться с ней под одной крышей. Но затем, возможно, вспомнив о том, что нужно выглядеть деликатным перед гостями, несмотря на обстоятельства, он поправился и сказал, что она должна убраться из дома с первыми лучами солнца. Ей позволят собраться — в их семье не было подлецов, добавил Лео. Но больше они не хотели ее ни видеть, ни слышать. Он взглянул на родителей после этих слов и, по-видимому, получив молчаливое одобрение, добавил в финальной вспышке злости, что надеется однажды увидеть ее униженной, умоляющей о прощении на улицах за то, что она сделала с его сестрой.

Алиса громко ответила:

— Что ж, это не хуже того, что вы сделали с некоторыми служанками вашей матушки, — и увидела, как его лицо залилось краской.

Он посмотрел на окружающих, а Алиса, набравшись смелости, добавила:

— Вы пытались сделать это и со мной, но я отбилась от вас.

На этот раз лицо Лео запылало от ярости, он сделал шаг по направлению к ней; его кулаки сжались так сильно, что Алиса подумала, что он собирается ударить ее. Но затем Нина — к этому моменту Алиса перестала думать об этой избалованной маленькой гусыне как о «мисс» — раздраженно бросила свои туфли через всю комнату в Алису, и за туфлями последовала бутылочка духов из граненого стекла. Ни один из этих предметов не долетел до Алисы, но бутылочка разбилась, и трагедия могла превратиться в мелодраму, поскольку сильные страсти плохо смотрятся на фоне одуряющего запаха дешевого флакончика духов. Джентльменам даже пришлось деликатно прикрыть носы платками.

Алису ничего не волновало. Ее не волновало, что ее выгнали из дома и что брат Нины угрожал ей; она вызывающе заявила, что может уйти сейчас, и это даже лучше, чем ждать до утра.

Родители мисс Нины сказали, что она вольна поступать, как ей вздумается. Они остались довольны, поскольку никто не мог обвинить их в том, что они выгнали горничную ночью.

Алиса ушла в свою комнату и побросала вещи в чемодан, который привезла с собой из Англии. Держа его в руках, она направилась вниз по широкой аллее к дороге и начала долгий путь через весь город к высокому старому дому возле собора Святого Стефана.

Расстояние оказалось гораздо больше, чем она думала. Когда Алиса уже миновала бесконечные пригородные районы с большими домами и парками и вошла в центр, Вена сняла свою зловещую ночную маску и превратилось в место, полное яркого солнечного света. Вокруг бегали служащие, направлявшиеся в свои конторы, проезжали молочные тележки. Дворники подметали улицы, и бродячие кошки рылись в мусорных ямах, чтобы позавтракать после своих ночных приключений. Солнечный свет струился по камням и стенам, ароматы хорошего кофе и свежеиспеченных круассанов доносились из домов и кафе. Сейчас накрывали завтрак для прислуги. Если бы Алиса не ушла, то сидела бы на своем месте за длинным столом. Но что сделано, то сделано, девочка моя, и ты проживешь несколько часов без завтрака. В любом случае он накормит ее завтраком. Она представила дымящийся кофе, который он сварит, и теплые булочки с ветчиной и тоненькими кусочками сыра, или намазанные маслом яйца. И его глаза, рассматривающие ее, пока они завтракают за маленьким столиком, который стоит у окна в комнате с фортепьяно...

Ориентируясь на шпиль собора, Алиса вошла в лабиринт маленьких улочек и вымощенных переулков и приступила к поискам высокого старого дома.

Прошлой ночью она забылась, охваченная страстным желанием, и поэтому теперь не могла вспомнить названия улицы. Да она и не смотрела на нее. Но она обязательно узнала бы это место снова. Она начала бродить по улицам, с надеждой рассматривая здания, вытягивая шею, чтобы найти знакомый пилон.

Солнце поднялось. Начало припекать. Люди возвращались с работы и покупали булочки, паштет и фрукты, чтобы перекусить на маленьких площадях. Алиса начала чувствовать голод и жажду. Ее ноги покрылись мозолями, а руки стали болеть оттого, что она несла тяжелый чемодан. У нее было всего несколько шиллингов, но этого было достаточно, чтобы купить кофе и краюшку ржаного хлеба с сыром. Она съела все это, сидя в тени собора.

После этого Алиса возобновила поиски. Позже, к вечеру, тени вернулись, медленно проползая по Вене, и темная сторона Старого города зашевелилась. Фонари зажглись на улицах, и, когда она проходила мимо таверны или винного погребка, хохот и голоса, запах еды приглашали войти. У Алисы кружилась голова от утомления. Сама того не заметив, она каким-то образом забрела в совершенно другой город. И тут она впервые почувствовала страх, впервые столкнулась с возможностью, что может и не найти высокий старый дом.

Достигнув подросткового возраста, Люси почти забыла об Альрауне. В жизни были гораздо более интересные вещи, чем вся эта готическая романтическая чушь об ужасном ребенке-призраке. Да и вообще, кого заботят события давно минувших дней? — удивлялась четырнадцатилетняя Люси. Альрауне никогда не существовала. Тем не менее...

Тем не менее она никогда не могла полностью избавиться от ощущения, что Альрауне была гораздо ближе, чем казалось. Время от времени Люси просыпалась посреди ночи от тревожных снов — сны были грустные и ужасающие. После этих кошмаров оставалось чувство, что Альрауне была тем, с кем ей никогда не хотелось бы встречаться.