Портрет обнаженной - Геннадий Сорокин

– Андрей, – вступил в разговор Айдар. – У моих знакомых звонок не трезвонит беспрерывно, а мелодично дзинькает один раз. Номер со спичкой не пройдет.

– Для таких случаев есть другие «шутки». Как-нибудь при случае расскажу.

– Ну и детство у тебя, Андрей, было! – изумился Горбунов.

– Нормальное детство. Днем пионерско-комсомольское, вечером – дворовое. Зато теперь я с полуслова понимаю таких шутников, как Лисогор. Все, друзья мои! Пора за работу. На Каретиной свет клином не сошелся. Иван, что у нас с кражей из промтоварного магазина на улице Крамского?

13

В понедельник Садыков привез фотографии участников застолья у Каретиной.

– Держи и помни мою доброту! – сказал он, бросая пачку карточек на стол.

Я быстро перебрал фотографии и не удержался от похвалы:

– Славно поработали твои ребята! Я думал, вы только в паспортном столе копии снимете, а тут есть и любительские снимки.

Я перевернул карточку с групповым фото. На ее обратной стороне были заметны следы клея.

– Федя, колись, где вы наглядную агитацию сорвали?

– Зачем же так строго? – усмехнулся Садыков. – Мы немного модернизировали праздничный альбом художественной студии «Возвращение» – удалили из него старые ненужные фотографии. А ты сразу же: раскурочили, наглядной агитации людей лишили! Проще надо подходить к жизни, без пафоса.

– Альбом так альбом! – Я не стал возражать. – Так-с, посмотрим, кто тут у нас есть.

Я быстро рассортировал фотографии на две группы – любительские и снятые для получения паспорта, отложил в сторону официальные фотографии Каретиной, Чистякова, его сестры и Долженко. Остались фотоснимки трех девушек и одного парня.

– Так, кто тут у нас? – спросил я сам себя. – Это что за красотка?

На фото, переснятом с паспортной карточки, на меня смотрела симпатичная темноволосая девушка в нарядной блузке. Я посмотрел надпись на обороте – Лапшина Татьяна. Хороша девица, ничего не скажешь! Черты лица правильные, глаза «беличьи», чуть зауженные с внешней стороны, губы ровные, волосы пушистые, завитые в парикмахерской в крупные локоны.

Я отложил фотографию, нашел Лапшину на групповом снимке. На нем она, улыбаясь, сидела через два человека от немолодого лысого мужчины, рядом со страшненькой девушкой с вытянутым лицом.

Улыбающаяся, радостная Лапшина выглядела очень привлекательно.

– Кого ты рассматриваешь так внимательно? – заинтересовался Айдар.

– Посмотри, какая прелесть! – ответил я, протягивая паспортную фотографию коллеге. – Хоть завтра в ЗАГС веди. Все прохожие завидовать будут.

– Я знаю ее, – едва взглянув на фото, сказал Айдар. – Вернее, не знаю, а видел ее у нас в отделе. Она какая-то родственница Бирюкову.

– Ты ничего не путаешь? – помрачнел я.

– Сто процентов – она! – заверил Далайханов. – Она его «дядей Валерой» называла, а он ей что-то про мать говорил, указания давал, когда в гараж прийти картошку перебирать.

Мгновенно хорошенькая Татьяна Лапшина потеряла для меня всю привлекательность, а ее улыбка на групповом фото превратилась в злорадную усмешку. Вот что значит собрать о человеке информацию и взглянуть на него с другой стороны!

– Кажется, я знаю, кто у меня за собачку ответит, – тихо сказал я и перешел к другим фотографиям.

– Ну, вы тут трудитесь, а я пошел, – поднялся Садыков.

– Погоди, Федя! – остановил я его. – Тебе не кажется, что это свинство: я работаю за тебя, преступления раскрываю, а ты благоденствуешь, пивной живот отращиваешь?

– Это не свинство, Андрей. Это рок. Злой рок. Сегодня он преследует тебя, а завтра за меня возьмется.

– Давай не будем ждать «светлого завтра» и сегодня же поменяем злой рок на джаз или на веселенькое диско. У меня к тебе предложение. Сыграй в нашей рок-пьесе сольную партию – допроси мамашу Каретиной. Пойми, Федя, это не прихоть. Я нутром чую: не получится у меня с ней диалог, а у тебя на нее ходы есть.

– Какие? – не понял Садыков. – Ты про жену моего опера толкуешь? Она же не подруга Каретиной, а только у нее в Доме моделей работает.

– Федя, ты плановую экономику изучал? Близится конец года. Меня могут перекинуть на другой фронт работы. Представь, что завтра обворуют внучатую племянницу третьего секретаря нашего райкома партии, и всем станет наплевать на твою Каретину. Подумаешь, зарезали кого-то на вечеринке! Под праздники в твоем районе еще не одного человека зарежут. И что, нам свои дела забросить и тебя из ямы вытягивать? Так как, поработаешь с мамашей?

– Тебя что конкретно интересует?

– Коробочка в прикроватной тумбочке Луизы. Вспомни, на ней обнаружились следы пальцев вот этой гражданки, – я постучал пальцем по фотографии Лапшиной. – Меня интересует, не хранила ли в тумбочке Луиза деньги, а если хранила, то сколько?

Садыков на секунду задумался.

– Кража денег? – Он, прищурив один глаз, посмотрел на потолок, на котором, как известно, написаны ответы на все вопросы. – Ты предлагаешь рубануть палку на ровном месте? Кража произошла в моем районе, воровка известна… У меня с процентами по кражам пока все в порядке, но лишняя палка в конце года не повредит… Лады! Мамашу я беру на себя, а девчонку тебе оставляю.

– Так и быть! – неохотно согласился я.

А про себя подумал: «Лапшину я никому не отдам, а то, не дай бог, она сорвется с крючка, и я не смогу поквитаться с Бирюковым за Милену. Старушка-то отправилась на встречу с Создателем, полная праведного гнева и жажды мести. Оклевещет меня в небесной канцелярии, оправдывайся потом, что я из благих побуждений Милене правду не рассказал».

Садыков и Айдар ушли, Горбунов еще не вернулся с участка, так что на некоторое время я остался в кабинете один. Отложив текущие дела в сторону, я занялся изучением фотографий.

Веселов Сергей выглядел на паспортной фотографии излишне серьезным – явно хотел казаться старше своего возраста, но тщетно: в шестнадцать лет он был похож на семиклассника.

Я положил его фотокарточку рядом с паспортной карточкой Лапшиной.

«Причудливая женская душа! Татьяна смотрится старше Веселова и явно симпатичнее его, могла бы найти парня достойнее, но нет же! При первом же удобном случае она уединилась с Веселовым с совершенно конкретной целью – заняться любовью… А если секс тут ни при чем и они закрылись в комнате Луизы ради содержимого ее прикроватной тумбочки? Надо бы проверить, какие у них отношения на самом деле».

Следующей была фотография Шершневой Валентины. Судя по снимку, она даже не стала прихорашиваться в фотосалоне. Что толку лоск наводить, когда у нее лицо от природы некрасивое, вытянутое, за сомкнутыми губами угадываются крупные, «лошадиные» зубы?

«Если она и сейчас так же выглядит, то я ей не завидую. Ни один парень не согласится с такой страшилой по улице пройтись – знакомые засмеют».