Девять воплощений кошки - Татьяна Степанова

Катя заметила, что Гайкин, говоря все это, смотрит на полную Анфису. Отчего-то взгляд его… этого симпатичного, в общем-то, мужчины – молодого, видного собой, не понравился Кате.

Но Анфиса ничего не заметила, даже, кажется, не слышала – она снимала фигурку богини-кошки!

– Коллекция, если опять-таки следовать логике легенды, оказывает влияние на людей и окружающий мир. А смерть – это самое сильное воздействие, окончательное, так сказать, – Гайкин достал из ящика хлопковые перчатки.

– Бастет была божеством только кошек, священных животных? – спросила Катя.

– Не только. Кошка в Египте символ плодородия, это женское божество. Бастет олицетворяла собой секс и одновременно материнство. Для нас это странно – такое сочетание, а египтяне все смешивали, как оно и есть в жизни. Секс, постель, могучие силы плоти и материнство, деторождение. Бастет даровала детей и легкие роды женщинам. Ей поклонялись так же ревностно, как богу солнца Ра.

Кристина обошла стол, над которым горел мощный софит, и встала напротив Гайкина.

– Ну что, Олег, вы… ты нам что-нибудь покажешь интересное? – спросила она весьма сухо.

Катя поняла – ей не нравится, что Гайкин так охотно (а ведь не хотел сначала, прочь гнал) беседует с ними.

– Ты ведь, кажется, хотел заняться номером первым? – продолжала Кристина. – Это просто отлично. Получатся прекрасные фотографии для нашей будущей выставки.

Катя оглядела огромный стол. На одном конце притулились ноутбук, кипа бумаг, пластиковые папки со скоросшивателем, но все это сдвинуто, чтобы освободить место…

Под софитом на столе – нечто, прикрытое тканью из льна. Какой-то продолговатый предмет. Не слишком большой. Но и не маленький.

Олег Гайкин осторожно убрал ткань.

На столе – прямоугольный ящичек из полированного дерева.

– Это так называемый номер первый «Проклятой коллекции», – сказал он. – Саркофаг всегда отсутствовал, с самого начала. Так что сказать, кто перед нами… точнее, что это такое, мы не можем. Версий много. На протяжении полувека именно лот номер первый обрастал немыслимым количеством слухов и предположений. Одно установлено точно – это артефакт эпохи Птолемеев, то есть, по меркам Египта не слишком древний. Обнаружен в ходе раскопок все там же, на священном кладбище холма Телль-Баста. Там хоронили храмовых кошек и людей тоже, которые служили храму. Там нет четкой границы между захоронениями.

Он снял крышку полированного дерева.

Внутри – льняная ткань, древесные стружки и сухие листья какого-то растения.

– Учтите, мы с вами не первопроходцы, – сказал Олег Гайкин. – Коллекция постоянно переходила из рук в руки. Артефакты распаковывали, осматривали, затем снова паковали в ящики. Так что и номер первый десятки раз извлекали отсюда, осматривали, изучали.

Он наклонился над странным ящиком. Анфиса грудью сунулась вперед с камерой.

Катя тоже подвинулась ближе, но внезапно…

Снова это ощущение… кто-то смотрит…

Чей-то взгляд – она ощутила его спиной.

Она оглянулась – просторное хранилище все так же освещают матовые шары люстр под потолком. Но свет тусклый. Шкафы вдоль стен, ниши. Когда смотришь туда после яркого света софита, точно слепнешь.

Никого.

Нет, тут никого нет.

– Ри, расстели покров, – попросил Олег Гайкин.

Кристина подошла и аккуратно постелила на стол рядом с ящиком льняную ткань.

Гайкин засунул обе руки в ящик и извлек из стружек и сухих листьев…

Кате показалось, что это какой-то сверток. Нет, ворох лент – желтых, полуистлевших, пропитанных бальзамической смолой.

– Мумия? – ахнула Анфиса. – Это настоящая мумия, да?

– Это необычная мумия, – Гайкин уложил сверток на специальную подставку, которую Кристина быстро поставила на ткань.

Медленно, очень медленно, осторожными движениями он начал раскрывать сверток, словно это был драгоценный бутон.

Что-то сморщенное, черное, с запавшими глазницами и свалявшейся короткой шерстью…

Голый оскаленный череп, обтянутый ссохшейся кожей.

– Кошка, это же кошка! Мумия! – Анфиса щелкала камерой.

Гайкин ничего не ответил, он продолжал очень осторожно раскрывать сверток дальше. Кристина, словно хирургу, подала ему пинцет и зажим для тканей.

Из вороха погребальных бинтов появилась… рука. Почти что скелет, тоже обтянутый иссохшей кожей. Туловище. Вторая рука. Скрюченные крохотные пальцы.

Руки и туловище человека. Маленького человека.

Запавшие глазницы…

Изуродованная смертным оскалом пасть с крохотными зубами.

Катя… она отпрянула от стола. У нее внезапно потемнело в глазах.

– Что это такое? – хрипло спросила Анфиса.

От неожиданности она даже опустила камеру, уставившись на маленькое чудовище, которое предстало их взору в погребальных бинтах.

– Это номер первый «Проклятой коллекции». Возможно, из-за этого существа коллекция лишь добавила себе зловещей славы, – Олег Гайкин распрямился. – Никогда прежде ничего подобного во время раскопок не находили. Мумия совершенно уникальна. Не пугайтесь, это не какой-то там монстр, мутант. Это совмещенная мумия.

– Как это – совмещенная? – спросила Катя.

Тьма в глазах растаяла, но… Пришлось даже опереться на крышку стола. Колени подгибались. Нет, не от страха, от какого-то иного чувства, словно слабость разлилась по всему телу, лишая воли и сил.

– Голова бесспорно кошки, и взята она от животного. А вот тело девочки возраста примерно около двух лет. У ребенка удалили голову и во время процесса бальзамирования пришили к телу голову животного. Швы отчетливо просматриваются на коже под бинтами. Это впервые было установлено еще в восьмидесятых годах, когда мумию впервые подвергли сканированию.

– Но зачем это сделали? Жуть какая – отрезать голову ребенку. И кто, кто до такого додумался? – Анфиса снова нацелила камеру на лот номер первый.

– Ну, с вопросом кто – легче всего, – Олег Гайкин рассматривал кисть мумифицированной руки. – Те, кто занимался бальзамированием и похоронами. Скорее всего жрецы храма богини Бастет. Если бы была обнаружена гробница… но ничего такого не нашли. Не было ни украшений, ни саркофага. Все затерялось во времени. Возможно, гробница все же имелась, но ее разграбили еще в глубокой древности. Эту вот причудливую мумию перезахоронили на кошачьем кладбище. Вопрос ЗАЧЕМ породил десятки версий и у египтологов, и у коллекционеров. Возможно, это был какой-то ритуал, связанный с культом плодородия и деторождения.

– Этот вот ужас связан с культом деторождения? – спросила Катя.

– Для египтян это не ужас. Это воплощение богини Бастет. Не статуя, а живой… точнее, погребальный объект культа. Некий фетиш. Но это не принесение девочки в жертву, они не практиковали человеческих жертвоприношений. Возможно, это некий знак.