Синдром Настасьи Филипповны - Наталья Миронова

— Только не в операционной.

— Да, я понимаю. В палате.

— Сначала мы ее осмотрим. Если надо, прооперируем. Подождите здесь. Мы вас позовем.

— Дайте ей обезболивающее, — попросила Элла.

— Это само собой.

— Меня в свое время зашивали без наркоза, — сказала Элла. — Считалось, что баба должна терпеть.

Женщина-врач окинула ее внимательным взглядом и все поняла без слов.

— Доктор, у меня есть еще просьба. Вы ведь будете делать фотографии, брать сперму на анализ… Можете составить заключение в двух экземплярах?

— Зачем это вам? — удивилась женщина-врач.

— Моя дочь хочет наказать своих обидчиков. Она успела мне об этом сказать. Мы подадим в суд…

— У нас никогда ничего не пропадает, — женщина-врач даже обиделась.

— И все-таки, доктор, я вас очень прошу. Это единственное, что я могу сделать для дочери. Родители этих… мальчиков попытаются защитить своих сыновей. Я вам верю, но не хочу, чтобы кто-то из ваших сотрудников поддался искушению, — решительно проговорила Элла.

— Документы могут пропасть у следователя, — возразила женщина-врач. — Чаще всего пропадают.

— Тем более мне важно, чтобы с самого начала было известно: второй экземпляр существует. Я приведу нотариуса, и мы заверим его подлинность.

— Хорошо, — кивнула женщина-врач. — Ну, что там с именем? — повернулась она к администратору.

— Все записали. Юламей Королева. Отчества нет.

— Не до отчества сейчас. Поехали.

И Юлю увезли. Элла осталась ждать в приемном покое. На нее навалилась черная туча, весившая тысячу тонн. Как она могла отдать девочку в эту проклятую школу? Ведь ей же говорили. Ее заранее предупреждали, а она… О Конституции рассуждала. Права качала. Идиотка. Криминальная идиотка. Нет, только не плакать.

Время шло, она вытягивалась и вскакивала всякий раз, как открывались двойные белые двери, ведущие во внутренние покои, но к ней никто не выходил. Она вынула сотовый телефон и позвонила на работу. Сказала, что у нее дочь попала в больницу, поэтому завтра она на работу не выйдет. Ее обещали «прикрыть».

К ней подошел человек в форме.

— Вы Королева?

— Да. — Она снова вскочила.

— Да вы садитесь. — Офицер усадил ее и сел рядом. — Майор Воеводин. Что вам известно?

— Мою дочь изнасиловали четверо в раздевалке после урока физкультуры.

Элла говорила, а сама не сводила глаз с заветных дверей. Их все время кто-то заслонял.

— Не отвлекайтесь, — сказал он. — Еще не скоро. Откуда вы знаете, что их было четверо?

— Она сама мне сказала. То есть говорить она не могла, но дала понять. Вот, она даже фамилии записала. — Элла вынула из сумки сложенные листочки с фамилиями, коряво написанными рукой Юламей.

— Стойкая девочка, — заметил он. — Будем заводить дело?

— Да. Она этого хочет. И я хочу.

— Нам с вами придется пройти в отделение, протокол составить. Да не волнуйтесь, это прямо здесь, в Склифе. Сюда часто криминал привозят.

— Я не хочу уходить. Вдруг врач выйдет…

— Не беспокойтесь, мы все успеем. Это еще часа на три, не меньше. Я предупрежу администратора, в крайнем случае, нас найдут.

В отделении Элла еще раз изложила все, что ей было известно. Майора Воеводина интересовало все: как Юламей училась, как к ней относились ученики и учителя.

Элла рассказала ему про капитана Колобова из районного отделения, который не хотел опечатывать школьную раздевалку. Воеводин при ней позвонил в отделение и подтвердил, что раздевалка опечатана.

— Мы пошлем туда экспертов, — сказал он. — Судя по всему, мальчишки резинками не пользовались, бросили все, как есть, и ушли. Балбесы! Но вас я хочу еще раз спросить: будем заводить дело?

— Я же сказала: да.

— Сплошь и рядом потерпевшие забирают заявления, и вся наша работа идет насмарку. А нам, между прочим, четыре вида спермы выделять. Анализ дорогой.

— Я заплачу, — сказала Элла.

Он позволил себе улыбнуться.

— Если вы заплатите, любой адвокат в суде это оспорит. Нет уж, лучше мы сами. А вы, главное дело, держитесь, не передумайте в последний момент.

— Я не передумаю. Позвольте мне уйти. Я хочу быть поближе к дочери.

— Понимаю. Но советую хоть чаю выпить, а то вы свалитесь.

— Нет, мне нужно к нотариусу. Вы не знаете, здесь где-нибудь поблизости есть нотариус?

— Есть, прямо напротив, на той стороне Садовой. Есть еще один недалеко, на Сретенке. А зачем вам? — удивился майор Воеводин.

— Я просила врача сделать заключение в двух экземплярах. Хочу заверить.

— Понял. Но это не срочно. Это даже завтра можно. Не волнуйтесь, никуда заключение не денется. Главное, чтобы вы не сдрейфили.

Элла наконец посмотрела прямо на него. Ее глаза горели яростным волчьим огнем.

— Взгляните на меня, майор. Думаете, я могу сдрейфить?

— Ну, дай бог вам держаться. Потерпевших запугивают. Стыдом стращают, подкупают, иногда и чем похуже грозят. Всякое бывает.

— Меня не запугают, — сказала Элла, поднимаясь. — Извините, я пойду.

— Обязательно поешьте! — крикнул ей вслед майор Воеводин. — А то вы свалитесь.

Но Элла не могла есть. Она вернулась в приемный покой. Ее врач еще не выходил. Она взглянула на часы. Скоро все нотариальные конторы закроются. Она села, поставила локти на колени и спрятала лицо в ладонях. Ей казалось, что она совершает мелкие, ненужные действия, суетится, когда все уже непоправимо, а у нее нет сил это осознать.

Кто-то тронул ее за плечо. Она вздрогнула и подняла голову. Перед ней стояла та самая женщина-врач.

— Пройдемте со мной, — сказала она.

Элле стало так страшно, что все предыдущие страхи показались ей пустячными. У нее мелькнула мысль, что ее ведут проститься. Горло свело судорогой, она даже не сразу смогла заговорить:

— Доктор, она жива?

— Конечно, жива! Вот, сюда.

Ее привели не в палату, а в какой-то медицинский кабинет.

— Где Юля? — спросила Элла. — Где моя дочь?

— В палате интенсивной терапии. Нам нужно поговорить.

— Я хочу ее увидеть.

— Чуть позже. В интенсивную терапию родных не пускают. Вот потом, когда мы переведем ее в бокс… Присядьте. Предварительное заключение готово.

Элла села. Женщина-врач тоже.

— У вашей дочери тяжелое сотрясение мозга. Слева сломаны три ребра. Легкие, к счастью, не задеты. Сломана правая рука, но перелом мы вправили, это пройдет. Вправили челюсть и вставили трубку, у нее смещение трахеи. В левом ухе лопнула барабанная перепонка. Хуже всего левый глаз. Есть смещение глазного яблока, отслойка сетчатки. Советую вам обратиться к Самохвалову. У него своя клиника, но он к нам часто приезжает на трудные случаи. Только это будет частная операция, вам придется заплатить. Вы сможете? У нас тоже есть специалисты, но…