Пленница Белого Змея - Лариса Петровичева

Блондинка махнула рукой, но было видно, что похвала ей приятна.

— Мой Карл-Петер Ульрих никому не нужен, — с грустью сказала она. — Сейчас в моде сказки про пылких драконов и невинных дев…

Брюн старательно делала вид, что не слушает, хотя это давалось ей с большим трудом. Хотелось рассмеяться. Похоже, томная блондинка искренне влюблена в придуманного ею персонажа!

Эрик наверняка бы сказал, что это потеха.

Дама с собачонкой начала было бранить вкусы нынешних читателей и издателей, но в это время в зал вошла компания военных — дама осеклась, нервно схватила блондинку за руку и горячо зашептала:

— Агата, ты только посмотри!

— Да! — от волнения Агата едва не перестала дышать. — Да! Тот блондин…

— Какая выправка! Какой гордый взгляд!

И обе хором выдохнули:

— Вылитый Карл-Петер Ульрих!

Блондин, который даже не предполагал, что произвел такой фурор, носил на погонах знаки майора, а на лице печать вырождения — так, по крайней мере, показалось Брюн. Но ее соседки от переживаний едва не выпрыгивали из платьев. «Припадочные», — подумала Брюн и встала, чтобы отойти от дам подальше, но в этот миг блондин что-то сказал своим спутникам и ровным шагом двинулся к дамам.

— Господи, Агата, он идет к тебе! — прошептала дама с собачонкой. Агата едва не падала в обморок от волнения, и веер почти выпрыгивал из ее руки. Блондин остановился перед Брюн, поклонился ей и проговорил с легким акцентом:

— Госпожа, позвольте пригласить вас.

Брюн с трудом удержалась, чтоб не показать язык своим соседкам. Впрочем, они и без этого практически лишились сознания от разочарования и обиды. Предложив Брюн руку, блондин повел ее в сторону от остальных девиц, туда, где уже собирались пары для первого танца.

— Я есть адъютант его высочества Патриса, — произнес он. — Принц поражен вашей красотой и просит о чести разделить с ним сегодньяшние танцы.

— Хорошо, — испуганно кивнула Брюн. Из толпы показался знакомый черный мундир Тобби — компанию министру составляла женщина какой-то невероятной, исключительной красоты: на ее фоне он выглядел особенно мрачным и отстраненным.

Адъютант подвел Брюн к долговязому молодому человеку, который со знанием дела рассказывал своим спутникам о некой Катрине. «Неужели это и есть принц? — Брюн испугалась еще сильнее. — Черноволосый, с некрасивым осунувшимся лицом, немного сутулый, как и все, кто высок ростом и вынужден склоняться к тем, кто ниже…» Долговязый обернулся и, увидев Брюн, расплылся в довольной улыбке. Его спутники почтительно отступили в сторону и сделали вид, что заняты другими делами.

— Ваша прелесть сразила меня, как только я вошел в зал, — добродушно признался принц. — И я решил действовать дерзко, не будучи представленным, — он поклонился и представился: — Патрис вин Габен, к вашим услугам. Смею просить вас разделить со мной танцы.

— Шторм и натиск? — Брюн улыбнулась, сделала реверанс и сказала: — Брюнхилд Шульц. Наше знакомство — честь для меня, ваше высочество.

Принц рассмеялся. Он производил странное впечатление, словно в нем одновременно были хмурый молчун, охочий до выпивки, и душа компании, джентльмен и весельчак. «Только танцы, — напомнила себе Брюн. — Только танцы. Тобби обещал».

— Нигде мне не скрыться, — досадливо усмехнувшись, признался Патрис. — Куда ни приду, всем сразу ясно, кто я.

— Это ведь не помеха для танцев, — улыбнулась Брюн. Дирижер на балконе вскинул руки, и ожили скрипки — первым танцем традиционно был легкий и непринужденный кивач. Ни сложных фигур, ни затейливых схем, просто элементарное чувство ритма и…

Брюн вдруг поняла, что уже танцует. Принц заключил ее в объятия и лихо повел по залу — так, что все закружилось и смешалось в водовороте красок и звуков. Осталось плечо, на которое Брюн опустила руку, осталась рука, сжимавшая ее ладонь, и легкий запах одеколона, идущий от шеи принца — все исчезло, был только танец и власть человека, которому Брюн не могла противостоять.

Она чувствовала себя пушинкой, которую подхватил ветер и понес куда-то вдаль. Брюн давно не танцевала, и сейчас замирала от восторга — все было легко, все получалось именно так, как нужно. Она, Брюнхилд Шульц, провинциальная дворянка, сейчас кружилась под музыку в компании наследного принца Хаомы…

Этого просто не могло быть. Это было невозможно и неправильно. Танец закончился, Патрис осторожно выпустил Брюн из рук и поклонился — кланяясь в ответ, Брюн думала о том, что на самом деле замыслил Тобби. Зачем он свел их.

— Благодарю вас, Брюнхилд, — улыбнулся принц и как-то по-домашнему заметил: — Вы запыхались. Хотите воды или сока?

— Не откажусь, — откликнулась Брюн и увидела, что к ним уже со всех ног спешит слуга с подносом: принцу стоило просто поднять бровь, как его желание уже неслись выполнять. Начался второй танец, но Патрис отвел Брюн в сторону, к выходу на балкон, и поинтересовался:

— Я прежде не встречал вас в свете. Откуда вы?

— Из восточных земель, — ответила Брюн. — Совсем недавно приехала в столицу.

— Родственница Дерека? — Патрис покосился туда, где Тобби раскланялся со своей спутницей и занял место за карточным столом с какими-то стариканами с невообразимым количеством орденов на мундирах.

— Очень-очень дальняя, — улыбнулась Брюн. Пусть уж ее считают родней министра, так будет проще. Патрис взял ее за руку и вывел на балкон: свежий ветер тотчас же обнял Брюн, взбодрил и заставил опомниться.

Она поняла, что именно было неправильным — чувство вязкой покорности, которое заполняло ее тогда, когда Эрик начинал эксперименты.

Но Эрика здесь не было. Он лежал в больнице, раненый после взрыва, и понятия не имел, где и с кем его пленница. Так откуда..?

— Здесь прохладно, — проговорила Брюн и не услышала себя. — Давайте вернемся.

Патрис посмотрел на нее так, словно она сморозила неимоверную глупость. Из зала донесся смех, возле балкона скользнула чья-то тень. Брюн сделала шаг назад, оперлась о решетку оградки. Ноги подкашивались.

— Здесь красиво, — принц подошел к Брюн вплотную. Ей казалось, что она слышит, как под дорогой тканью сюртука стучит его сердце. — Здесь очень красиво. Закат…

Чужие руки тяжело легли на плечи Брюн. Она вдруг увидела, что глаза у принца необычные — темно-зеленые, с крошечной точкой зрачка. И сейчас в этих глазах была только мутная пелена, словно живой и разумный человек больше не имел никакой власти над обстоятельствами и собой.

— Закат, — еле слышно повторил принц, и в следующий миг стены и окна дома, пышный фруктовый сад, розовое золото вечернего неба смешались и закрутились. В лицо ударил тугой порыв ветра, Брюн сразу же захлебнулась им, а потом почувствовала тяжелый удар в спину, и на какой-то миг все отступило в сторону и потеряло цвета и звуки.