Фантом - Андрей Сенчугов

– Ищите, ищите! Он где-то здесь недалеко! – кричал на солдат взбешённый Роммингер. – Берите лопаты, копайте или взорвите всё вокруг, но достаньте мне этого еврея!

– Что здесь происходит, господин Роммингер? – за спиной начальника лагеря раздался знакомый голос. Он обернулся и увидел искреннее удивление на лице Руфа, неожиданно приехавшего на место минуту назад. – Мне передали, что вы взяли Шиманского и повезли его на какой-то следственный эксперимент. Что за эксперимент? По какому праву? Я разве не говорил вам, что Шиманский на особом контроле? Немедленно приведите его сюда. А с вами мы погорим потом. Но не думаю, что наш разговор будет вам особо приятным.

– Он сбежал, – Роммингер едва сдерживал себя, чтобы снова не поддаться гневу.

– Что? Как… сбежал, – Руф даже растерялся от такого известия и нахмурил брови. – Вы в своем уме? Что вы такое говорите?

– В своём! – Начальник лагеря все-таки не выдержал и закричал в холеное лицо Руфа: – Я в своём уме, слышите, вы?! – Это были последние слова Роммингера. В груди, вдруг, болезненно резануло. Дыхание перехватило, в глазах потемнело. Сознание, а затем и жизнь стремительно покинули его. Он так и не успел воспользоваться эликсиром, который был уже практически в его руках.

Несмотря на последующие трудности, но предприняв необходимую осторожность, Вольдемару Шиманскому удалось нелегально покинуть Германию и переправиться в недавно оккупированную Францию, где он надеялся встретить жену и детей. Но его ждало сильное разочарование, когда узнал, что семья так и не приезжала, и что племянник жены Савва не оправлял никакой телеграммы. Шиманский решил вернуться в Германию, чтобы разыскать семью, но сразу этого сделать не смог – пребывание в концлагере сказалось на его самочувствии. Ему пришлось остаться у родственника жены на какое-то время. Но даже через месяц он не решился отправиться в обратную дорогу, настолько плохо себя чувствовал. Он несколько раз собирался было воспользоваться эликсиром, чтобы на себе испытать его чудодейственное свойство и привести здоровье в порядок, но становиться бессмертным по собственным убеждениям ещё не был готов.

Савва тесно сотрудничал с подпольщиками и входил в одну из боевых групп партизанского сопротивления. Через своих соратников он узнал, что жена и двое детей Шиманского были расстреляны. Таким образом профессор больше уже не питал иллюзий по поводу трагической участи семьи. Он неожиданно для себя не впал в отчаяние, не рвал на себе волосы и не потерял смысла в жизни. Появилась суровая решимость вести борьбу с гитлеровцами, как это делали его новые знакомые, с которыми общался Савва, среди которых было не мало тех, кого война также лишила близких людей. Он выразил готовность стать активным участником сопротивления и уже вскоре с боевыми друзьями нападал на немецкие военные подразделения, пускал под откос поезда, но в основном добывал разведывательную информацию. Он жил у Саввы и для отвода глаз помогал ему в работе по ремонту верхней одежды. В один из поздних вечеров, когда он и несколько его товарищей обсуждали план диверсионной операции, которую им поручило выполнить командование, возле дома остановился немецкий военный грузовик с солдатами. Раздался топот сапог и в дверь застучали приклады.

– Погасите свет! – зашептал Савва. – Уходим через чёрный ход!

Подпольщики быстро покинули дом и, прижимаясь к стенам домов, побежали вдоль узкой улочки. Но без стрельбы не обошлось, и во время боя Савва был серьёзно ранен. В городок возвращаться было нельзя, оставалось жить в одном из партизанских отрядов. Шиманский сильно привязался к Савве и надеялся на его выздоровление, но Савва быстро угасал: раны гноились, началась гангрена. Партизанский доктор готовился сделать вынужденную ампутацию обеих ног, но сам признавал, что это ничем уже не поможет.

– Савва, – Шиманский сел возле кровати бледного парня. – Мне будет очень жаль, если и ты покинешь меня. Я не хочу, чтобы ты умер.

– Ничего не поделаешь, Вольдемар. Кто-то раньше, кто-то позже. Значит, пришло мое время, – Савве с трудом давалось говорить.

– Твоё время не пришло. Ты ещё очень молод.

– Идёт война. Твои дети были гораздо моложе меня, их время тоже не пришло, однако… Извини, что я заставил тебя вспомнить о них.

– Ничего. Я уже привык к мысли, что их никогда не будет со мной. Но твоё время действительно не пришло! Я хочу сделать так, чтобы ты снова был в строю. И я знаю, как это сделать. Ты знаешь, что я никогда тебя не обманывал и всегда говорил тебе только правду.

– Да, – кивнул Савва.

– Так вот. Поверь и на этот раз. У меня есть чудесное средство, которое было мной получено в лабораторных условиях. Оно вернёт тебя не только к жизни и не только вылечит. У этого средства удивительное свойство, природу которого я так и не успел выяснить: если вдруг смерть когда-либо настигнет тебя, то твоя душа будет жить после этого вечно.

– Да. Я знаю это. Я верю, что моя душа вознесётся на небо и архангел Михаил проводит меня в рай.

– Нет, я не об этом. Может быть, конечно, архангелы и сделают то, на что многие так надеются… не знаю, так ли это – реальных свидетелей, к сожалению, встретить невозможно. Я имею ввиду другое. Ты будешь продолжать жить на земле и после твоей физической смерти, оставаясь практически тем, кем ты бы и раньше. Но ты будешь невидимым как воздух, тебе не нужно будет ни есть, ни пить. Ты сохранишь способность мыслить и разговаривать. Ты будешь фантомом.

– Фантомом? Что-то вроде приведения? Жутковато, хотя я в своем положении не должен уже этого бояться. Это не опасно?

– Это во многом будет зависеть от тебя самого. Если ты будешь контролировать свои эмоции, то вреда от тебя не будет. Ты очень хороший человек, Савва, поэтому могу предположить, что от тебя будет лишь польза и не только тебе самому. Главное, чтобы тебя никто не смог бы использовать в своих гнусных интересах. Об этот ты должен будешь помнить всегда.

– Мне как-то боязно, Вольдемар, – помолчав, сказал верующий Савва. – Выходит, что я так никогда и не попаду в настоящий рай?

– Скорее всего, нет, дорогой Савва. И не потому, что став фантомом, ты потеряешь, образно говоря, свой билет в рай. А потому, что загробной жизни не существует. Но я не буду спорить с тобой насчёт этого, пусть об этом судачат священники и атеисты, у каждого из них найдутся более чем правдоподобные версии в защиту своих убеждений. Я, прежде всего, ученый-практик, ученый-экспериментатор. И для меня гораздо более весомым аргументом является, например, наличие в организме какого-либо человека убийственных вирусов чумы, чем его вера в то, что это кара господня обрушилась на его голову и подвергает мукам за те или иные грехи.

– Ты тоже пил этот эликсир?

– Нет. И возможно не применю его в отношении себя никогда. Лично для себя я в этом не вижу пока никакой необходимости. Но помочь тебе могу.

– Мне нужно подумать, – чуть слышно сказал Савва.

– Думать долго нельзя, ты можешь умереть в любую минуту.