Медики шутят, пока молчит сирена - Борис Горобец

Пауль Эрлих усиленно занимался окрашиванием как форменных элементов крови, так и бактерий различными красителями. Он окрасил и выявил наличие различных белых кровяных телец (лейкоцитов), обнаружил среди них гранулоциты, имеющие зернистую, гранулированную протоплазму, и агранулоциты (моноциты, лимфоциты), таковой не имеющие. Эрлих установил роль костного мозга в образовании гранулоцитов и роль лимфоидной системы в образовании лимфоцитов. Он создал первую теорию кроветворения. Эрлих разработал также методы прижизненной окраски ряда видов тканей и клеток. С этой целью Эрлих ввел в кровь зараженного кролика химическое соединение, известное под названием метиленблау. Каково же было изумление ученого, когда он во время секции трупа животного убедился, что мозг и все нервы окрашены в голубой цвет, тогда как все другие ткани остались неокрашенными.

Чтобы объяснить это явление, Эрлих занялся изучением химии. Он стал искать такое вещество, которое входило бы в реакцию с бактериями, но не соединялось бы с тканями организма. Эрлих заражал мышей спирохетами, а потом применял различные красители, стремясь вылечить больных мышей. Он испытал свыше сотни красителей, но удовлетворительных результатов не получил. Тогда Эрлиху пришла идея попробовать соединения мышьяка. 606-й (!) по счету состав оказался действенным. Он был применен впервые 31 августа 1909 года к кроликам, зараженным спирохетой сифилиса. Уже на следующий день в крови подопытных кроликов нельзя было найти бактерий, а через месяц все животные выздоровели. Препарат этот получил название «606» или сальварсан, от латинского сальво — спасать, и арсен — мышьяк. Затем препарат был испробован на людях, оказалось, что он почти безвреден для организма, уничтожает спирохеты и не вызывает побочных явлений. Таким образом, сифилис, в борьбе с которым врачи были бессильны многие века, оказался излечимым. Однако лечение сальварсаном было очень трудным, потому что препарат нерастворим в воде и его нельзя вводить непосредственно в кровь. Отдавая себе отчет в несовершенстве лекарства, Эрлих продолжал поиски, пока, наконец, 914-й препарат, опробованный им на животных, оказался растворимым в воде и хорошо усваивался организмом. Поэтому его и стали применять повсеместно. Этот метод лечения получил название «химиотерапии». В 1908 году Эрлих получил Нобелевскую премию за научные достижения, еще до открытия сальварсана.

Светя другим, сгораю.

Ван Тюльп,

голландский врач

«Опыт был произведен 7 октября 1892 г. 73-летним мюнхенским профессором Максом Петтенкофером. Чтобы доказать правильность защищаемой им теории, он выпил на глазах у свидетелей культуру холерных вибрионов. Результат этого граничащего почти с самоуничтожением опыта был удивительным: Петтенкофер не заболел холерой…

В 1883 г. Робертом Кохом был открыт вибрион холеры, по форме напоминающий запятую. <…> 17 сентября Кох сообщил в Берлин из Александрии (Египет), что в содержимом кишечников 12 холерных больных и 10 умерших от холеры найден общий для этого заболевания микроб и выращена его культура. Изучив процесс холерной инфекции и значение снабжения питьевой водой для прекращения болезни, Кох вернулся на родину, где его ждала триумфальная встреча. Петтенкофер не отрицал, конечно, открытия Коха. Но он не верил в простую передачу инфекции. Он говорил: „Многие судят все больше по наблюдениям за холерной запятой в колбе, или же на стеклянной пластинке, или же в культурах, совершенно не заботясь о процессе эпидемиологического распространения“. <…> Наибольшее значение он придавал состоянию грунтовых вод. Кох не мог привести ни одного примера того, что открытый им микроб вызывает холеру у здорового животного, так как холера — болезнь людей, и опыты над животными подвели исследователя. Это было недостающим звеном в цепи доказательств. И тогда Петтенкофер решил сделать опыт на себе самом.

Опыт был проведен в большой тайне. Петтенкофер заказал в Берлинском институте здравоохранения культуру бацилл холеры, приготовленную на агаре. <…> В культуре находились мириады бацилл. „В одном кубическом сантиметре я, очевидно, принял миллиард этих микробов, во всяком случае намного больше, чем это бывает при прикосновении к губам немытыми пальцами“. Три дня спустя Петтенкофер заболел катаром кишок. <…> Но несмотря на это его самочувствие не ухудшилось, отсутствия аппетита не наблюдалось. Все это время Петтенкофер не принимал никаких лекарств. Конечно, он произвел бактериологические исследования фекалий. Анализ показал большое число холерных вибрионов. <…> Когда 14 октября кишечник успокоился и выделения вновь стали обычными, холерные микробы отмечались уже в незначительных количествах, а еще через два дня исчезли совсем. <…>

Кох предполагал позднее, что Петтенкоферу умышленно прислали старую ослабленную культуру, так как догадывались, что он собирается провести опыт на себе. Тем не менее это нисколько не уменьшает величия героического поступка Петтенкофера. <…> Он пережил свой героический эксперимент на несколько лет. В феврале 1901 г. Петтенкофер застрелился, преследуемый болезненным страхом перед грозящей дряхлостью».

Глязер. 1959. С. 6–17

«Защититься от чумы гораздо труднее, чем от холеры. При эпидемии холеры — главное — это гигиена, и поскольку возбудители холеры вообще передаются лишь через выделения больного, то тщательного мытья рук и дезинфекции выделений достаточно, чтобы даже в холерной больнице предотвратить любое заражение врачей и медицинского персонала. Другое дело — чума. Чтобы исключить вдыхание микробов чумы, нужны хорошие маски, не говоря уже о прочих средствах защиты. <…> Поэтому так высока смертность при всех эпидемиях чумы. <…> Первые прививки на себе врачи ставили по образцу оспенных, применяя ослабленные бактерии коровьей оспы (см. выше историю с Дженнером). Первый опыт на себе поставил английский военный врач А. Уайт, находившийся в 1798 г. вместе с войском Наполеона в Александрии, где во время ее осады началась эпидемия чумы. Уайт извлек гной из бубонной железы больной женщины, болевшей бубонной чумой, и втер себе в левое бедро. Назавтра он сделал надрез на правом предплечье и внес гной туда. На 8-й день Уайт заболел чумой и вскоре умер.

В том же году военный врач французской восточной армии Рене Дженет повторил опыт Уайта. Он внес содержимое гнойного нарыва в трещинку на коже, но затем тщательно промыл ее водой с мылом. Болезни не наступило.

30 лет спустя французский врач А. Бюлар, служивший в Египте, так записал свой опыт с чумой:

„15 мая 1834 г. в 9 часов утра я снял с себя в зале госпиталя для больных чумой верхнюю одежду, рубашку и фланелевое нижнее белье и надел, не принимая никаких мер предосторожности и защитных средств, рубашку мужчины, заболевшего тяжелой формой чумы. Эта рубашка была вся в крови, так как больному пустили кровь. В присутствии большинства свидетелей этого опыта я оставался целый день, чтобы все могли убедиться, что я не принимаю никаких защитных средств. <…> Я ходил в этой рубашке 48 часов, не чувствуя ни обычных симптомов, ни чего-либо другого, что могло бы перейти на меня с этой одежды. Все же два дня спустя на среднем пальце левой руки показалась маленькая опухоль, напоминающая фурункул“. <…>