Альбер Саварюс - Оноре де Бальзак

Ожидая, пока Альфред Буше придет за ним, Альбер беседовал с аббатом де Грансей, который проявлял большой интерес к его непомерному честолюбию. Альбер ценил большую опытность священника в политических делах, и тот, тронутый просьбой молодого человека, охотно согласился помочь ему наставлениями и советами в предстоявшей серьезной борьбе. Капитул недолюбливал г-на де Шавонкура, так как из-за его шурина, председателя суда, пресловутый процесс в первой инстанции был проигран.

— Вас предали, сын мой, — сказал умный и почтенный аббат тем мягким и спокойным голосом, какой бывает только у старых священников.

— Предали! — воскликнул Альбер, пораженный в самое сердце.

— Кто вас предал, не знаю, — продолжал аббат. — Но префектуре известны все ваши планы, она заглянула в ваши карты. Сейчас я ничего не могу вам посоветовать. Подобные дела нуждаются в тщательном изучении. Что касается этого вечера и собрания, то идите навстречу ударам, которые хотят вам нанести. Расскажите о своем прошлом; таким путем вы смягчите впечатление, которое это открытие произведет на безансонцев.

— О, я этого ожидал, — сказал Саварюс изменившимся голосом.

— Вы не захотели воспользоваться моим советом; надо было посетить де Рюптов; вы не знаете, как много выиграли бы от этого.

— Что же именно?

— Единодушие роялистов, кратковременное примирение в их рядах перед выборами; наконец, больше сотни голосов! Если добавить к ним голоса духовных лиц, то даже, еще не будучи выбранным, вы стали бы хозяином выборов благодаря системе баллотирования. В таких случаях вступают в переговоры и можно добиться успеха.

Вошел Альфред Буше и с энтузиазмом сообщил о решении комитета; но главный викарий и адвокат остались холодны, спокойны и серьезны.

— Прощайте, господин аббат, — сказал Альбер, — после выборов мы подробнее поговорим о вашем деле.

И поверенный, выразительно пожав руку г-ну де Грансей, взял Альфреда под руку. Священник посмотрел на честолюбца, лицо которого приняло то вдохновенное выражение, какое бывает у полководца, услыхавшего в начале битвы первый пушечный выстрел. Де Грансей поднял глаза к небу и вышел, подумав:

«Какой прекрасный служитель божий вышел бы из него!»

Красноречие нынче — редкий гость в суде. Не часто адвокат вкладывает в речь все свои душевные силы, иначе его не хватит и на несколько лет. Редко слышится теперь красноречивая речь и с церковной кафедры; ее можно услышать разве что на заседаниях Палаты депутатов, когда какой-нибудь честолюбец все ставит на карту и, подстрекаемый тысячью уколов, вдруг начинает витийствовать. Но еще чаще проявляется ораторский талант у некоторых одаренных людей в те роковые мгновения, когда должны свершиться или же потерпеть неудачу их сокровенные желания, когда эти люди вынуждены говорить. Так и на этом собрании Альбер Саварюс, почувствовав, что необходимо завербовать союзников, использовал все свои способности, все силы души и ума. Он вошел в гостиную непринужденно и в то же время без всякого высокомерия, с сознанием своей силы и не проявил ни малодушия, ни смущения, очутившись в обществе тридцати с лишним человек (слухи о собрании и о принятой резолюции уже успели привлечь несколько баранов, привыкших идти на зов колокольчика). Прежде чем выслушать г-на Буше, который хотел произнести спич по поводу решения комитета, Альбер знаком призвал всех к молчанию и крепко сжал руку г-на Буше, как бы предупреждая его о внезапной опасности.

— Мой юный друг Альфред сообщил мне, что вы почтили меня своим доверием, — сказал адвокат. — Но до того, как вы окончательно решите голосовать за меня, я считаю своим долгом рассказать, кто такой ваш кандидат, чтобы предоставить вам свободу взять свои голоса обратно, если мои слова вас смутят.

В результате подобного вступления воцарилась глубокая тишина. Некоторые нашли, что такой поступок весьма благороден.

Альбер сообщил свое настоящее имя, рассказал о своем прошлом, о своей деятельности во время Реставрации, добавил, что после приезда в Безансон он стал Другим человеком, и сообщил, какие обязательства принимает на себя. Все слушали эту импровизированную речь, затаив дыхание. Люди с совершенно различными интересами были покорены изумительным красноречием честолюбца. Восторг помешал им рассуждать. Они поняли лишь одно, а именно то, что Альбер хотел им внушить.

Не лучше ли для всякого города вместо механически голосующего депутата иметь представителем в парламенте одного из тех людей, которым предназначено править всем обществом? Такой государственный деятель — это настоящий представитель власти; посредственный же депутат, даже если он неподкупен, всего лишь добросовестен. Какая честь для Прованса, что он выдвинул Мирабо и что после 1830 года им был послан в Палату один из вдохновителей Июльской революции!

Покоренные этим красноречием, все слушатели подумали о том, каким великолепным орудием политики оно будет в устах их депутата. В Альбере Савароне все они увидели министра Саварюса. Угадывая тайные мысли слушателей, умный кандидат дал им понять, что они первые приобретут право пользоваться его влиянием.

По словам единственного человека, который оказался способен оценить Саварюса по достоинствам и занял впоследствии видное положение в Безансоне, эта исповедь, это признание честолюбца, этот рассказ о своей жизни и характере были верхом искусства; они были полны чувства, пылкости и захватывающего интереса. Всех избирателей словно увлек водоворот. Никогда оратору не удавалось одержать большей победы. Но, к несчастью, действие слова, этого оружия, которым можно биться только в упер, крайне недолговечно. Размышление убивает слово, и тогда оно уже не может восторжествовать над рассудком. Если бы тотчас стали голосовать, то Альбера наверняка избрали бы. В ту минуту он был победителем. Но ему следовало так побеждать каждый день еще два месяца!

Альбер вышел с бьющимся сердцем. Снискав рукоплескания безансонцев, он добился крупного успеха, заранее обезвредив злословие, повод к которому могло подать его прошлое. Торговые круги Безансона выбрали своим кандидатом Саварона де Саварюса. Но энтузиазм Альфреда Буше, вначале заразительный, должен был со временем стать неуместным.

Префект, испуганный этим успехом, начал подсчитывать голоса приверженцев министерства и устроил тайную встречу с г-ном де Шавонкуром, чтобы в общих интересах заключить союз. С каждым днем голоса, собранные комитетом Буше, таяли по непонятным причинам. За месяц до выборов Альбер увидел, что у него осталось едва шестьдесят голосов. Ничто не могло устоять перед упорным натиском префекта. Трое или четверо расторопных людей говорили клиентам Саварюса: «Разве депутат станет защищать вас в суде и выигрывать ваши процессы? Разве он станет давать вам советы, заключать ваши договора, ваши мировые сделки? Вы можете закабалить его еще на пять лет, если вместо того, чтобы посылать его в Палату сейчас, дадите ему только надежду попасть туда годиков через пять». Эти расчетливые соображения тем более вредили Саварюсу, что жены некоторых коммерсантов еще раньше внушали такие мысли своим мужьям Лица, заинтересованные в постройке моста и водопровода из Арсье, не устояли после переговоров с ловким представителем министерства, доказавшим, что им следует искать поддержки у префектуры, а вовсе не у какого-то честолюбца. Каждый день приносил Альберу новое поражение, хотя каждый день был битвой, идущей под его руководством; эту битву вели его помощники посредством разговоров, речей, интриг. Он не решался обратиться к главному викарию, а тот, в свою очередь, не заходил к нему. Альбер вставал и ложился как в лихорадке, его мозг пылал.