Больше, чем ты желаешь - Джо Гудмэн

Хотя его шаги гулко раздавались по комнате. Люк был уверен, что она его не слышит. Даже когда он сел на корточки рядом с ней, она не почувствовала его присутствия. Она продолжала драить стульчик. Люк видел, как напряглись мышцы ее рук под тонкой материей ночной рубашки и ходуном ходили плечи.

На щеках Брай горел лихорадочный румянец. Черты ее лица неестественно затвердели. Челюсть дрожала так, что Люк стал опасаться за ее зубы.

— Мисс Гамильтон, — тихо позвал он. Она продолжала делать свою работу и даже не повернулась к нему. Ее глаза были сфокусированы на одной точке.

— Бри, — позвал Люк громче.

Брай продолжала полировать стульчик.

— Бри! — закричал Люк, положив руку ей на плечо.

Люк был совершенно не готов к тому, что она может броситься на него. Брай, оказывается, обладала недюжинной силой.

Ее атака была такой бешеной, что Люк потерял равновесие… Он мог бы повалить Брай на пол, придавить своим телом и блокировать удары, крепко схватив ее за руки.

Пальцы Брай скрючились, словно когти, и она вцепилась в Люка. Только благодаря тому, что ее ногти были коротко подстрижены, она не смогла нанести значительного ущерба его лицу. И однако ей удалось расцарапать до крови его шею и плечо.

Хоть это и было больно, Люк решил не обращать внимания на царапины. Колено Брай было нацелено ему в пах, и он старался не подпускать ее к себе. Ему пришлось приложить всю свою силу, чтобы защитить себя. Брай, казалось, вся состояла из рук и ног и обладала несокрушимой энергией.

Она дралась, извивалась, молотила его кулаками, словно взбесившийся баран, двинула его головой под подбородок так что у него лязгнули зубы. Он почувствовал во рту вкус крови.

Люк перевернулся на бок и попытался удержать ее одной рукой и ногой, но она извернулась и впилась зубами ему в плечо.

От боли у него брызнули слезы из глаз. Он громко выругался, когда она снова попыталась его укусить. Это все, что ему оставалось делать, чтобы сдержаться и не ударить Брай.

Люку удалось перевернуться и подмять ее под себя. Воздух с шумом выходил из ее легких, и он чувствовал на лице ее горячее дыхание. Вцепившись ему в плечо, она старалась сбросить его с себя, но он оказался сильнее. Тогда она попыталась выбраться из-под него, но он, напрягая все силы, крепко держал ее. Он блокировал ее со всех сторон, и она уже, похоже, не понимала, где верх, где низ, но все равно продолжала сопротивляться…

Наконец ее дыхание стало хриплым и неровным. Она еще сопротивлялась, но уже без прежней силы. Люку представлялось, что он пригвоздил к полу бабочку, умирающую на его глазах, и это видение не доставляло ему удовольствия.

Он не испытывал никакого удовлетворения оттого, что смог справиться с Брай, и ему даже в голову не приходило отомстить ей за нанесенные ему раны.

Он понял, что наконец укротил ее, и ему даже показалось, что именно этого она и ждала. В какой-то момент она посмотрела на него осмысленным взглядом, и этот взгляд умолял остановить ее.

Он сжимал ее руками и ногами, и его хватка была крепкой и безжалостной. И хотя Брай не могла сейчас оценить этого, но должна была в конце концов почувствовать, что опасность ей не угрожает. Так думал Люк, пока не обнаружил, что ее тело расслабилось.

Скатившись с Брай, он несколько минут лежал на полу, отдыхая. Он ждал, что Адди, Джеб или кто-то из слуг Появятся в дверях. Но либо они слишком крепко спали, либо им вообще было запрещено вмешиваться.

— Бри?

Лоб ее покрылся испариной. Щеки продолжали пылать. Люк придвинулся к ней ближе. Вытащив из панталон подол ночной рубашки, он осторожно вытер ей лицо. Ресницы Брай затрепетали, но она не сделала ни одного движения, чтобы отодвинуться от него.

Он нес ее на плече, как мешок с картошкой, но раз уж у него хватило сил ее поднять, надо было донести ее до спальни, боясь, что она очнется и с новой силой набросится на него, Люк быстро взбежал по лестнице. Дверь ее спальни была слегка приоткрыта, и он распахнул ее ногой. Лампы в комнате не горели, но в окно светила луна, и он легко нашел ее кровать.

Он положил ее на скомканные простыни и быстро отошел в сторону. Оттуда он заметил, что юбка Брай задралась, обнажив бедра, и они в лунном свете отливали голубоватым блеском. Со стоном, похожим на рычание. Люк опустил, ее юбку до щиколоток. Хватит с него и того, что он помнил изгиб ее бедер, когда нес ее сюда.

Люк зажег масляную лампу на прикроватном столике и подкрутил фитиль, чтобы яркий свет ее не беспокоил. Часто, проходя мимо ее комнаты, он замечал, что по ночам из-под двери просачивается свет. Поначалу это его беспокоило, так как он думал, что она работает или читает допоздна. Однажды он даже сказал об этом Адди, но та заверила его, что Брай всегда спит с зажженной лампой. Она уже много лет спит со светом.

Люк не стал расспрашивать служанку, сколько именно лет это продолжается. Со времен детства? С войны? Со дня приезда Оррина Фостера? Он не посмел тогда спросить Адди, как не посмел и потом спросить об этом Брай, поэтому сейчас решил оставить свет, чтобы она чувствовала себя комфортно.

Осторожно закрыв дверь, он направился в свою комнату залечивать раны.

В последующие несколько дней Брай не приходилось искать предлога, чтобы избегать Люка. Она была чрезвычайно занята. На рассвете она уезжала на поля, чтобы проверить, как идет подготовка к уборке сентябрьского урожая. Наемные рабочие приезжали целыми партиями, чтобы помочь с уборкой риса, но Брай все же волновалась, хватит ли рабочих рук, чтобы справиться с таким урожаем.

И хотя она не делилась своими опасениями с Люком, его рабочие, кажется, тоже разделяли ее беспокойство. Один за другим они приходили к ней и говорили, что их освободили от строительных работ, чтобы помочь ей на плантации.

Занятая работой на полях, Брай иногда появлялась дома только к вечеру. Она не искала общества Люка, даже если он в это время обедал. Она сразу поднималась к себе в комнату и принимала горячую ванну, заранее приготовленную Адди. Иногда она ела, сидя в ванне, а иногда валилась в постель, едва успев раздеться, и засыпала мертвым сном.

Брай спала крепко, без сновидений и была этому очень рада. Она открыла, что на протяжении дня могла не только легко избегать Лукаса Кинкейда, но и не думать о нем, но что-то в глубине души не давало ей покоя.

Ее воспоминания о том, что случилось в Музыкальном салоне, были весьма смутными. Перед мысленным взором Брай проплывали неясные картины, словно она смотрела альбом, где фотографии были расположены как попало.

На одной такой картине она лежала поперек стройного тела Люка. На другой — стояла на коленях у рояля. На следующей — пыталась дотянуться до середины его поверхности. Она вспомнила, что видела свое отражение в полированной крышке. Она вспоминала себя, придавленную, как скалой, сильным телом Люка. Затем снова себя, с лицом, уткнувшимся ему в плечо. Она даже ощущала вкус его ночной рубашки у Себя во рту. Но самым страшным было воспоминание о той какофонии звуков, которая вырывалась из-под ее руки.