Уравнение со всеми известными - Наталья Нестерова

— Конечно. Так собачку заводят. Не кормят псину, не выгуливают, пинком под хвост отбрасывают, когда она под ногами крутится. Не выдерживает собака, уходит, а хозяин жалуется: пропала собака.

— Ты меня прорабатывать собралась?

— Почему бы и нет? Ты в чужих душах копаешься, можешь и о своей послушать, не убудет с тебя. Знаешь, я ведь тоже была влюблена в тебя.

— Сочиняешь, Галка, — поразился Костя.

— Правда. На третьем курсе. Мы с тобой даже целовались.

— Когда? Что ты врешь!

— Не вру. На даче у Мишки. Ты был здорово пьяный.

— Все равно я бы помнил.

— Ничего бы не помнил. Я же тебе говорю: для тебя женщина — физиологическая приставка. Дело, работа — вот это тебя увлекает до глубины потрохов. Ты мысленно посмотри на женщин, с которыми имел дело. Вот эта твоя, не помню, как зовут, из продовольственного магазина, — типичная представительница.

— Галина, ты к чему ведешь?

— К тому, что ты всегда был ущербный. И если невестке Анны Рудольфовны удалось разбудить тебя, то ей памятник можно поставить.

— А мне что делать?

— В каком смысле?

— Во всех.

— Колесов, ты же действительно не умеешь ухаживать за женщинами! — Галина всплеснула руками. — Конечно! Где тебе было учиться?

— Среди прочих достоинств этот недостаток до недавнего времени мне не мешал.

— Ой, Костенька, во мне прямо бушует женское злорадство. Отлились тебе девичьи слезки!

— Галка! Перестань ерничать! Я к тебе как к товарищу обращаюсь за советом, а ты куражишься.

— Хорошо, не буду. Прежде всего, перенесите свои свидания с территории больницы в скверы и парки Москвы.

— Не могу.

— Почему?

— По кочану.

— Костя, ты не уверен в ее чувствах, — заключила Галина, на минуту задумалась, а потом продолжила: — Не станет женщина по два часа прогуливаться с мужиком, если он ей безразличен. Нет, она явно к тебе неравнодушна. Слушай, тебе не кажется, что я сейчас выступаю в роли вульгарной сводницы?

— Не кажется. Продолжай.

— Кость, объяснись ей в любви. Ты должен не проиграть во времени. Знаешь, что сделает Мымра? Она выложит все Анне Рудольфовне. Не важно, что волноваться, как ты говоришь, не из-за чего, она такого насочиняет, что твоей подруге вовек не отмыться.

Костя брезгливо поморщился. И… выплеснул свое негодование на Галину.

— Может, и ты в ее команде? — процедил он. — Ты же с этой гадиной только что не целуешься. Цветочки на день рождения, коробочки конфет к праздникам…

— А ты что хотел? — Галка тоже разозлилась. — Да, я считаю, что с дерьмом, если оно начальство, надо ладить, не ворошить его и не портить себе жизнь вонью. Потому-то я ей и цветочки принесу, и коньяк любимый. А работать буду спокойно и не трепать себе нервы. Тебе хорошо быть принципиальным — ты ведь ни за кого, кроме себя, не отвечаешь! А на мне семья и сотрудники.

— Галка, извини, я не хотел тебя обидеть. Вернее, хотел, но не тебя. Ты все делаешь правильно. Понятно, что мы — паршивые интеллигенты — никогда не сумеем организоваться и сбросить Мымру. Хотя, по справедливости, на ее месте давно должна быть ты.

— Не льсти, нахал. Есть сигареты?

— Я в клинике не курю.

— Я тоже. Пойду отнесу практикантам пироги и стрельну у них.

— Захвати историю болезни Анны Рудольфовны, — попросил Костя.

Пока Галина отсутствовала, он обдумывал ситуацию. Проблемы на двух фронтах — личном и служебном. Война на два фронта — залог поражения. Он согласен на поражение в боях с Мымрой. Пусть живет. Но одно с другим чертовски связано.

— На чем мы остановились? — спросила вернувшаяся Галина.

— На том, что я должен объясниться Вере в любви.

— Правильно. Тебе слова подсказать?

— Обойдусь. Понимаешь, я боюсь, что мое объяснение станет нашей последней встречей.

— Но почему?

— Потому что она порядочная замужняя женщина.

Галина молча сделала несколько затяжек и погасила сигарету.

— Порядочная женщина не ходит на свидания к другому мужику, — покачала она головой. — Она проводит время с мужем. Ей с тобой хорошо, ты ей нравишься. Она созрела. Атакуй! Буря и натиск. Слова не дай сказать, сразу под коленки — бац, чтобы свалилась. И полчаса отвечала только на твои страстные поцелуи.

— В больничном парке?

— Ну, я фигурально выражаюсь. Что? Тебя и этому учить? Кроме того, Костенька, все женщины питают большую слабость к мужикам, которые объясняются им в любви. Знаешь, что-то материнское просыпается.

— Галка, уж не хочешь ли ты сказать, что изменяешь Олегу?

— Боже упаси! — рассмеялась Галина. — Ничего подобного я сказать не хочу. Наша крепкая семья держится на том, что я не выпускаю из рук рога мужа!

Нагруженная сумками и пакетами Анна вошла в квартиру. Ее не покидало возбужденное нетерпение — завтра Юру привезут домой. А сегодня у нее был суматошный день — сначала в больнице растолковывала Луизе Ивановне, как ухаживать за Юрой, потом встречалась в метро с Ольгой, которая передала деньги, потом поменяла сто долларов и отправилась по магазинам и на рынок, чтобы купить продукты для праздничного стола. Истратила много, но от разменянной сотни еще осталось на перевозку Юры в машине “Скорой помощи” и на несколько дней жизни. Оставшиеся доллары надо спрятать.

Сначала Анна не поняла, что произошло. Она искала в сумке кошелек, не находила, злилась на себя, снова искала, потом вытряхнула содержимое на стол — расческа, пудреница, губная помада, носовой платок, мелочь, записная книжка, ключи от квартиры свекрови… Кошелька не было. Она бросилась в кухню — посмотреть в пакетах с продуктами. Кошелька не было и в них.

— Таня! — закричала Анна. — Я не могу найти деньги.

Принялись искать вдвоем. Снова трясли сумку, выложили все продукты на стол. Денег не было.

— Их украли, — едва выговорила Анна. — Я не могла потерять. Последний раз, я помню, покупала огурцы, положила кошелек в это отделение.

Ее охватил озноб, руки дрожали, ноги подкашивались…

— Но это невозможно, — твердила она, заикаясь. — Со мной так нельзя поступить, у меня ведь дети, муж болен. Нам же не на что жить. Нет, так не могут со мной поступить, не могут. Разве они не понимают?

— Аня, успокойся!

— Как, Танюша? Это недоразумение. Так не может быть. Не может быть людей, которые лишат меня, нас всех… Ты понимаешь? Не может быть на свете таких людей! — закричала она.