Джинния - Галина Черная

— Но в природе и по фэн-шую как раз-таки огонь плавит металл, а не наоборот, попытайся понять. Возможно, это всего лишь укоренившееся суеверие, часть вашей массовой психологии, что металл подавляет ваши силы.

Она не ответила, лишь ниже опустив голову. Мне стало так ее жалко-о...

— А ты заметила, комиссар как будто знал, что ты джинния и в любой момент можешь испариться. И знал, что руку ты ему просто так не дашь, и поступил очень хитро, пустив в ход всякие там извинения с поцелуями ручек, намеки...

— Да, о позднодогадливая, потому что это был Яман-баба, — с каким-то безразличием в голосе произнесла Акиса.

— Что-о?! Но почему тогда ты всю дорогу молчала? Вчера в музее вы так яростно препирались, чувствовалось, за столетия накопилось, что сказать друг другу. Вот и влепила бы ему все!

— Я не сразу его узнала, но, конечно, заподозрила. И потом, ты, идя впереди с собакой, от которой он намеренно держался подальше, чтобы иметь возможность предотвратить неожиданное нападение, не слышала нашего разговора.

— А о чем вы говорили?

Под окнами раздался невнятный шум, похоже, не все полицейские разошлись. Кажется, я преувеличила их стремление к домашнему очагу. Уже темно на улице, а они все копаются...

— Подожди...

Я запрыгнула на стоящую вдоль стены скамейку, подтянулась на цыпочках и выглянула в забранное решетками окошко. Хоть этаж и второй, но потолки тут низкие, и из окна хорошо видно освещенных фонарем полицейских. Их было двое — сержант и наш многоликий чародей Яман-баба. Я поманила джиннию, но она лишь фыркнула и демонстративно отвернулась, дескать, что толку?

Чародей, насылающий чертят из канализации и арестовывающий честных девушек на пляжах, неизвестно как попавший в доминиканскую полицию, сказал несколько слов подчиненному, тот кивнул:

— Будем следить... не беспокойтесь, господин комиссар, запоры у нас крепкие!

Вот исполнительный тип попался... Сержант отдал честь и вошел в здание, загремели ключи в замке. Яман-баба бросил беглый взгляд на наше окошко, я присела, выдержала пару секунд и осторожно выглянула снова. Злокозненный чародей уже садился в полицейскую машину. И тут произошло неожиданное — его вдруг охватило синее пламя, он сдавленно вскрикнул, зажав рот рукой, а в воздухе зазвучал глухой голос:

— Мы наказываем тебя! И напоминаем...

В ту же секунду джинния, вскочив на ноги, кинулась к окну, но Яман-баба уже стремительно сорвался с места и уехал.

— По-моему, это небезопасно — в горящем виде вести машину. Но, может, я и ошибаюсь...

— Не понимаю почему? — Моя подруга была в полном смятении.

— А что это было?

— Мне надо подумать...

— Тогда поделись хотя бы, что он тебе сказал, когда нас вели сюда, ты как раз собиралась мне рассказать.

Опустилась ночь, на небе засияли звезды. «Замерзшие слезинки райских гурий», как сказала бы Акиса. Но она молчала, гладила Найду и задумчиво смотрела на стену.

Хорошо, что, кроме нас, в кутузке никого, повезло. И не особенно грязно здесь, а если повесить на окно красивый тюль, станет даже уютно. Я уже, забывшись, хотела попросить джиннию наколдовать занавеску. Спать совершенно не хотелось, здесь даже почитать нечего на ночь, наверное, я просто устала сидеть. Как заключенные выдерживают это по многу лет?!

Я с грустью посмотрела на мою подругу по несчастью. Похоже, она глубоко окунулась в свои мысли и выныривать собирается неизвестно когда... А делать что-то надо!

— Конечно, некоторые специалисты-психологи сейчас уходят от аутотренинга, но это самый простой способ. Все равно ничего больше мне в голову не приходит.

Акиса без особого любопытства поинтересовалась, что это такое. И после моих подробнейших разъяснений (а в качестве примера я рассказала, что именно так избавилась от навязчивого страха перед кухонными тараканами!) отнюдь не преисполнилась энтузиазма.

— Ладно, все равно же делать нечего, напильник к нам сам не придет, поэтому ты хотя бы попробуй. Тверди что-нибудь вроде: «Я легко плавлю металл! Я имею власть над ним, а не он надо мной! Я уже не чувствую наручников!». Можешь от себя еще что-нибудь добавить. Воспользуйся силой самовнушения, представь, что наручники исчезли.

— Хорошо, я попробую, о верящая в сказочные чудеса...

Кто бы говорил! Она сама была слишком рациональна, чтобы способность перемещаться в пространстве, получать предметы из воздуха, исчезать и повелевать стихиями называть чудесами, это для нее была проза жизни. А вот аутотрениг...

Минут десять она честно что-то бубнила себе под нос, а потом не выдержала:

— Ай, сколько можно! Битый час я повторяю эту чушь и даже...

— Смотри, у тебя наручники плавятся! Как же вышло так буквально?! — Вскочив с места, я забарабанила в дверь. — Помогите-помогите!! Нам нужен врач!!! У моей подруги ожог четвертой степени! Потерпи, пожалуйста... Не умирай без меня!

— Вай! Все получилось! — Джинния восхищенно уставилась на свои запястья. — Успокойся, о сострадательная, мы, джинны, не обжигаемся горячим. Как огонь может обжечься?

К моему ужасу, она спокойно разорвала мягкое красное кольцо металла, а со второй руки просто начала стаскивать гибкий браслет, но сталь уже потекла на пол. Никаких ожогов! Кроме обгорелых дыр в полу, естественно... Когда же я окончательно привыкну к ее нечеловеческому происхождению?

— О неожиданно умная, благодарю тебя, что открыла мне такую могущественную магию сама... самовнушения!

В эту минуту с грохотом открылось окошко на двери и показалось заспанное заросшее лицо:

— Че сл-чилось?

— Ничего! — Я быстро заслонила сидящую на скамейке Акису, которая сложила ручки вместе и зажала их между коленками. — Нам просто показалось, что у нашей собаки начался бзик, она, знаете ли, подвержена эпилептическим припадкам, особенно когда ее запирают в четырех стенах, а у вас тут еще и воздух несвежий...

Окошко с грохотом закрылось. А в следующий миг мы трое покинули это негостеприимное место, а вообще... если бы там были на скамейках хотя бы восточные подушечки с кисточками, я бы, пожалуй, осталась переночевать...

Мы вернулись домой усталые и голодные, я сразу повалилась спать, хотя на небе ярко светило полуденное солнце. Когда я проснулась, первое, что увидела, были Найдины задние лапы и хвост у меня на груди, остальную часть туловища она разместила по центру кровати.

— Ай-яй, нельзя так баловать собак, — тут же высказалась джинния. — Мусульманам их вообще нельзя держать в доме.

Она, разодетая в новые синие шальвары и балахонистую с серебристыми узорами рубашку, каких я еще на ней не видела, стояла посреди комнаты, уперев руки в бока.

— Ну, я-то не мусульманка, — отозвалась я, выбираясь из-под Найды. Первая мысль была вообще скинуть эту наглую собаку на пол, но у нее была такая невинная морда и она так крепко спала или притворялась, что спит, что у меня рука не поднялась.