День всех влюбленных - Сергей Арно

Они поднялись на второй этаж в комнату Максима. Сергею комната понравилась.

— Я здесь на диване буду возлежать, а мне кушанья подавать будут прямо на диван. У вас красивые официантки?

— Официант, — поправил Максим, — здоровый, волосатый и глухонемой детина.

— Эх, жалко. Нужно было тогда модель оставить. Ну да ладно.

— Мне к гостям нужно, — сказал Максим. — А ты сиди тут жди, когда принесут. Только прошу тебя, не спускайся в зал — члены Клуба новых людей не любят.

В зале царило оживление. Играла органная музыка Баха. Гости бродили по залу, поздравляли друг друга с Днем всех влюбленных, обменивались "валентинками", целовались… Все находились в предвкушении праздника. По залу откуда-то распространился слух, что всех членов Клуба ждет неожиданный и приятный сюрприз.

— Скажите, — к Максиму подошла бледная девушка. — Скажите, этот сюрприз не очень опасен для нервной системы? Ведь я так чувствительна к неожиданностям.

Девушка была поэтессой, писала стихи о любви и природе, обожала музыку Брамса и стихи Фета.

— Ничуть нет. Сюрприз безобиднейший, уверяю вас.

Никто из присутствующих не спрашивал о Матильде: здесь было не принято расспрашивать об отсутствующих членах, но казалось, что глазами все ищут своего Председателя. Случалось, что Матильда в последний момент выходила к членам Клуба с тронной речью перед самой трапезой, и это всегда было особенно эффектно.

Часы показывали шесть часов вечера. Обжора встал у двери, три наряженные клоунами глухонемых выстроились для прослушивания тронной речи. Гости заняли свои места за столом. Каждый имел свое давно определенное место, и никогда при рассаживании не случалось суеты.

Максим занял место во главе стола рядом с пустующим стулом Матильды.

— Дорогие друзья, — начал он несколько смущенно, но с каждым словом голос его крепчал и становился все отчетливее и решительнее. — Поздравляю вас с замечательным праздником Днем всех влюбленных. Для нас, членов Клуба петербургский гурман, это особенный праздник. Это трапеза, способная принести нам определенную пользу, прибавив нам здоровья, силы, ловкости, ума или душевных качеств — того, чего нам недостает или того, что мы бы хотели иметь в себе. Сегодня на праздничном ужине у нас человек удивительных качеств. Человек с безупречным вкусом, умом, знаниями. Многие эти знания передадутся и вам. Возможно, после сегодняшнего ужина вы сделаете головокружительный рывок в вашем бизнесе или открытие в науке, напишите новую книгу или поразите человечество чем-нибудь особенным.

Максим продолжал говорить. Все слушали его с интересом и даже некоторым восторгом. Во всяком случае, бледнолицая поэтесса несколько раз даже пыталась зааплодировать, но ее удерживал молодой человек. Максим говорил о значении пользы в этом бесполезном и даже вредном мире, об избранности их высшего общества и об избранном обществе.

— И вот сегодня в этот замечательный праздник вам приготовили сюрприз из нашей всеми любимой Матильды, и по праву мужа теперь я становлюсь Председателем петербургского клуба гурманов.

И тут произошло нечто странное. Все присутствующие вдруг повернулись к двери, словно ждали, что сейчас она откроется и кто-то войдет, и только после этого за столом раздался сначала один неуверенный хлопок в ладоши, и потом уже захлопали все.

Максим тоже посмотрел на дверь, но никого там не увидел, кроме стоящего истуканом Обжоры. И тут, слушая аплодисменты в свой адрес, видя улыбающиеся доброжелательные лица, восторженные глаза, улыбаясь и кланяясь им в ответ, он вдруг понял, что все они смотрели на Обжору. Все они смотрели, как относится к этому самый последний человек в доме, которого никто не уважал и к которому относились с глубоким презрением. Вот оказывается кто был хозяином, тайным правителем Клуба. Не все эти гурманы и экзальтированные особы с претензиями, а примитивный Обжора.

Когда аплодисменты отзвучали, три клоуна тут же стали разносить блюда. Каждый получал то, что хотел — то, что было в его заявке. Для Максима подавал сам Обжора, так было заведено в Клубе.

— Ваша рука и сердце, — сказал он, ставя перед Максимом большое блюдо под блестящей мельхиоровой крышкой.

Но тут из-за стола, нарушая всякий регламент и приличия, поднялся самый малоприметный член Клуба Феликс Моисеевич.

— Господа, у меня есть объявление, — сказал он громким голосом. — Это объявление изменит вашу жизнь…

— Послушайте, почтенная Матильда стынет, а вы тут со своими объявлениями, — прервал его критик Виктор Леонидович.

— Да уж, давайте сначала трапезу закончим, а объявление оставим на десерт, — поддержал его одноногий Андрей Анатольевич.

Феликс Моисеевич сконфузился и сел. Его было нетрудно огорчить и какой-нибудь мало смешной шуткой, и грубым словом — обидеть на всю жизнь.

За первым последовало новое блюдо, потом еще одно — всего их было пять. После каждого члены клуба вставали и, повернувшись в сторону Максима, сдержанно хлопали. Это был выработанный веками ритуал.

Максим испытывал такое удовольствие, какого не испытывал никогда. Он даже впал в состояние тихого экстаза и очнулся только тогда, когда подали напитки, и сытые члены Клуба начали непринужденно общаться между собой.

— Черт, я же о Сергее совсем забыл! — прошептал Максим, встал и торопливо вышел из зала.

Полная луна освещала сад, фонари почему-то не были включены, и в морозном лунном свете деревья выглядели загадочно. Он взбежал на второй этаж. Дверь была приоткрыта. Максим вошел в комнату, воображая что сейчас придется выслушать от своего друга, ведь он не солоно хлебавши просидел в одиночестве четыре часа.

Максим остановился на пороге, с удивлением оглядываясь по сторонам. В комнате царил беспорядок. Настольная лампа валялась на полу, тумбочка опрокинута, чучело крокодила было разорвано пополам и опилки из него засыпали шкуру медведя, тут же валялся ломаный стул… Сергея в комнате не было.

— Что за бардак он оставил, — проговорил Максим, наклоняясь и ставя на место опрокинутое кресло. — Зачем же мебель было ломать.

Максим вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

"Обиделся, наверное. Ладно, завтра к нему заеду поговорим".

В зале было оживленно, слышался дамский смех. Обжора стоял возле двери, привалившись плечом к стене, на щеке у него виднелась свежая ссадина.

— Давно мой друг ушел? — проходя мимо, спросил Максим.

— Ваш друг? — переспросил Обжора с улыбочкой, не меняя позы.

— Ну да, у меня в комнате друг мой Сергей сидел, давно он ушел?

— А он и не ушел, — сказал Обжора, сдвинув от напряжения ума брови.

— Как не ушел! — Максим начинал сердиться. — В комнате все разбросано, его нет, а ты говоришь не ушел.

— То что разбросано, так это мы с Витьком. Здоровый ваш друг оказался, мне вон по лицу дал. Я вообще весь в шрамах с этой работой, — обиженно сказал Обжора, почесав шею. — Вы бы его заранее предупредили, что драться бесполезно.