ГЗ. Жизнь и смерть в главном заповеднике российских студентов - Александр Ермак

– А я не пью! – Врешь – пьешь!

– Eй-богу, нет! – А бога нет!

Так наливай студент студентке!

Студентки тоже пьют вино,

Непьющие студентки редки —

Они все вымерли давно…»

И еще:

«От сессии до сессии живут студенты весело,

А сессия всего два раза в год…»

И еще:

«А вот получим мы диплом, гоп-стоп дубай, махнем в деревню…»

И еще, и еще, и еще…

А народ все подтягивался и подтягивался. Уплотнял донельзя уплотненную кровать, и стол, и подоконник, рассаживался прямо на полу в ногах, а также тянул голову из прихожей, где уже и стоявшим было тесновато.

Виталика просили «дать» и он давал. Хорошо аккомпанировал себе на гитаре и здорово пел. Порой его голос тонул в общем хоре, но неожиданно для меня все стихли, когда он запел «Первокурсницу». Заслушавшись, я по привычке открыл было рот в припеве, но Зоя мне его тихо прикрыла ладонью. А Виталик пел, смотря, как мне показалось через головы в сторону входной двери. Пел пронзительно-чувственно:

«То косы твои, то бантики,

То прядь золотых волос,

На блузке витые кантики,

Да милый курносый нос…»

Я тоже смотрел на дверь. И вдруг явственно ощутил, почувствовал, что за нею кто-то стоит. Прямо мистика какая-то. Как тут не вспомнить слова Лили о том, что в этом здании много странного, необычного. И я начинаю чувствовать себя необычно?

Чтобы разделаться с мистическими настроениями, решил выйти на минутку. Шепнул Зое:

– Схожу, проверю Лилю.

Она, не отводя глаз от Виталика, согласилась:

– Конечно, только возвращайся быстрее. Он еще такие хорошие песни будет петь…

Песня закончилась. Виталик замолчал. Я еле протиснулся, продрался сквозь утрамбованные теснотой плечи и плечики. Вышел из прихожей в коридор и увидел удаляющуюся девушку. Стояла ли она секунду назад под дверью или просто прошла мимо? Я пригляделся, и фигура девушки показалась мне знакомой. А еще косички… Решил догнать, заглянуть на всякий случай в лицо.

Услышав мои шаги, девушка прибавила шагу, но все-таки у лестницы я ее догнал. Догнал и удивился:

– Лиля!? Ничего не случилось?

– Нет, – почему-то прятала она глаза, – я к подруге одной ходила… за книжкой, она на этом же этаже живет…

Лиля явно обманывала меня. Но почему?

– И не боитесь черного аспиранта?

Она пожала плечиками:

– Что ж теперь все время в комнате, как в тюрьме сидеть? А книжка очень была нужна.

Я предложил:

– А может, на концерт? Там этот Виталик действительно такое дает…

Лиля помотала косичковой головой, склонив ее еще ниже:

– Нет, в другой раз…

– В другой так в другой. Я провожу до комнаты.

– Хорошо, – не возражала она.

Мы молча дошли до комнаты. Лиля закрылась на ключ, а я поспешил обратно. К Зое.

Концерт продолжался, и я быстро забыл о странном визите Лили. Тем более что чувствовал тепло близкой мягко-упругой Зои. И Виталик больше не смотрел на дверь. И все веселились от души, выводя разные куплеты и строки:

«Михал Васильич был героем.

Он поднял свой авторитет.

Назло монашеским покоям

Он создал Университет…»

И еще:

«Эх, дубинушка, ухнем.

Может, физика сама пойдет.

Подучим, подучим, да бросим…»

И еще:

«Через тумбу-тумбу-раз, через тумбу-тумбу-два…»

И еще:

«Сползает на тройки студент Козлодоев…»

И, конечно, гимн всех студентов:

«Я, ребята, студент, что само по себе и не ново.

В настоящий момент это самое модное слово…»

В комнате было жарко и душно, как в бане. Хотелось воздуха и прохлады. Когда концерт закончился, и все стали расходиться, я предложил Зое:

– Может, пойдем на улицу, погуляем?

Она согласилась:

– Да, надо подышать свежим воздухом.

Мы весело пропрыгали по коридору и лестнице:

«Через тумбу-тумбу-раз, через тумбу-тумбу-два…»

Зашли в комнату. Зоя стукнула Лиле:

– Ты в порядке?

– Вполне.

Я накинул свою куртку. Помог Зое надеть пальто. Не застегиваясь, пышущие жаром и полные энергии, мы вывались из ГЗ на улицу в сторону смотровой площадки. Было бы здорово прогуляться до нее, постоять там с Зоей, глядя на притихшую в ночи Москву.

Но на улице было совсем не тихо. Резкий февральский холодный ветер мигом остудил нас, заставил вздрогнуть и застегнуться на все пуговицы. Зоя подняла воротник:

– Забыла шарф.

– Я, кажется, тоже. Но нет… – понял: то, что мешает мне в рукаве и есть мой шарф, который засунул поглубже, когда раздевался. Я вложил в Зоину руку кусок теплой материи, торчащей снизу из рукава. – Тяни!

Зоя укутала шею, но вряд ли ей от этого стало намного теплее. Она стояла в нерешительности на ступенях университета. И я не решался ступать вперед. Но и назад, просто в «Спокойной ночи, Зоя» тоже не хотелось.

Время как бы замерло в раздумье, и я не знаю, сколько мы так простояли. Держа друг друга за руки. Согревая их нашим теплом. Смотря в снежные завихрения, скрывающие и Москву, и смотровую площадку, да даже и нижние ступени лестницы.

Романтической прогулки не получилось. Холодный ветер прорывался под одежду, мурашками пробегал по телу. И толкал, толкал нас обратно в ГЗ. Стуча зубами, мы послушно вернулись. Не выпуская рук друг друга, молча прошли по коридорам, поднялись в лифте. Разомкнули их только у дверей комнаты. Зоя достала ключ.

В прихожей горел свет. У Лили было тихо. Наверное, уже спала.

Зоя прошептала:

– Подожди.

Она неслышно открыла дверь в свою комнату, вошла, зашуршала чем-то. Видимо, переодевается, снимает холодную одежду. Мне бы тоже немного тепла не помешало.

– Заходи, – услышал я из темноты Зоиной комнаты.

Я шагнул и остановился. Так же как и той ночью, когда во время дежурства заходил к Зое пить чай. Так же свет из прихожей освещал только кусочек пола перед дверью. Так же дальше в темноту я шагать боялся, помнил, что комната очень узкая, заполнена кроватью, столом, шкафом, стулом…

Так же Зоя потянула меня за руку:

– Сюда…

Я так же послушно вошел. Но Зоя не усадила меня на стул, как в прошлый раз. Внезапно остановилась в темноте:

– Ой, забыла, что теперь есть свет.