Охота на лис - Майнет Уолтерс

— И как часто они вас беспокоят?

— Четыре-пять раз в неделю. Все это, конечно, утомляет…

Марк встал.

— По крайней мере позвольте мне, как вашему поверенному, прекратить хоть такие проявления беззакония, — сказал он, возвращаясь к теме, которая и стала причиной затянувшегося молчания. — Думаю, мне не составит труда. Можно запретить им подходить к вашим воротам ближе чем на пятьдесят футов. А в случае нарушения мы будем настаивать на уголовной ответственности для родителей… угрожая судебным иском, если дети будут продолжать хулиганить.

На лице Джека появилась слабая улыбка.

— Марк, неужели вы думаете, что мне хочется к бесчисленному множеству обвинений, выдвигаемых в мой адрес, добавить еще и обвинение в фашизме?

— Какое отношение это имеет к фашизму? Закон обязывает родителей нести ответственность за несовершеннолетних детей.

Джеймс покачал головой:

— В таком случае я первым должен нести наказание по упомянутому вами закону. Лео и Элизабет совершали поступки, не идущие ни в какое сравнение с тем, что делают вудгейтские дети. Нет, Марк, мне не удастся спрятаться за клочком бумаги.

— Что значит — спрятаться?! Вы должны воспринимать закон не как укрытие, а как оружие.

— Не могу. Всего лишь белый лист бумаги. Он очень похож на белый флаг. А это уже попахивает капитуляцией. — Полковник махнул рукой в сторону холла. — Идите и отчитайте их. Им всем не больше двенадцати, — сказал он и снова едва заметно улыбнулся, — но вам, наверное, полегчает от того, что они при виде вас разбегутся, поджав хвосты. Удовольствие от победы, как я все больше начинаю понимать, не имеет никакого отношения к силе поверженного противника, главное — обратить его в бегство.

Он опустил подбородок на руки, слушая шаги Марка по каменному полу холла. И тут тяжелая депрессия, постоянный спутник полковника в последние дни, ненадолго отступившая благодаря присутствию Марка, вновь без всякого предупреждения обрушилась на него, и глаза старика наполнились слезами позора и бессилия. Он откинулся на спинку кресла и уставился в потолок, словно пытаясь таким образом сдержать слезы. «Не сейчас, только не сейчас, — в отчаянии мысленно повторял он. — Не при Марке». Ведь этот молодой человек совершил такой долгий путь только ради того, чтобы помочь ему пережить первое одинокое Рождество.

Вулфи свернулся под одеялом в углу автофургона, поглаживая себя по губам кончиком лисьего хвоста. Он был мягкий, словно мех игрушечного медведя, и Вулфи тайком иногда сосал палец, прикрыв его лисьим хвостом. Ужасно хотелось есть. Все сны Вулфи были о еде. Лис не обращал на мальчика никакого внимания с тех пор, как исчезли его мать и младший брат. Это случилось давно, наверное, несколько недель назад, и Вулфи до сих пор не знал, где они и почему ушли. Время от времени мальчика посещала страшная мысль, что вообще-то ему все известно, но он старался избегать ее. Ему казалось, их исчезновение имело какое-то отношение к срезанию Лисом своих жутких локонов.

Мальчик проплакал несколько дней, умоляя Лиса тоже отпустить его, но Лис пригрозил ему бритвой, после чего Вулфи спрятался под одеялом и решил больше не произносить ни слова, но строил фантастические планы побега. Он никак не мог найти в себе мужества совершить его — из-за страха перед Лисом, полицией, социальными работниками, из-за глубоко укоренившегося в нем страха перед всем вокруг, — но когда-нибудь он обязательно сбежит, Вулфи дал себе слово.

Большую часть времени отец вообще не помнил о его существовании. Как, например, сейчас. Лис пригласил людей из других фургонов к себе, и они занимались составлением двадцатичетырехчасового графика дежурств по охране лагеря. Вулфи лежал не шевелясь, словно перепуганная мышь, и думал, что отец похож на генерала, отдающего приказания своим офицерам. «Сделайте то, сделайте это. Я хозяин». Только вот Вулфи беспокоило, что люди возражают Лису, спорят с ним. «Разве они не боятся бритвы?» — удивленно думал он.

— Какого бы мнения вы ни придерживались, вы должны помнить: у нас есть семь дней, прежде чем кто бы то ни было сможет приступить к активным действиям, — сказал Лис, — а к тому времени мы сумеем превратить Рощу в настоящую крепость.

— Да уж, мы все полагаемся на твои слова о том, что у здешней земли нет законного владельца, — послышался женский голос, — потому что лично я не собираюсь тут горбатиться и строить всякие крепости и заборы, чтобы на следующий день их свалили бульдозеры. К тому же здесь довольно холодновато, если ты еще не заметил.

— Я все заметил и все знаю, Белла. Мне это место знакомо лучше, чем кому-то еще. Дик Уэлдон три года назад попытался обнести Рощу изгородью, но потом отказался от бессмысленной затеи, так как пришлось бы заплатить целое состояние за юридическое оформление земли, причем никто не давал Уэлдону гарантии, что закон будет на его стороне. То же самое произойдет и сейчас. Даже если все остальные жители поселка смирятся с его претензией на Рощу, ему все равно придется платить адвокату за законное изгнание нас отсюда, а он, уверяю вас, не до такой степени альтруист.

— А что, если они все объединятся?

— Ни при каких обстоятельствах! Гм… Ну, по крайней мере не сейчас. Между ними самими слишком много противоречий.

— А откуда ты знаешь?

— Просто знаю, и все.

Наступила короткая пауза.

— Давай, Лис, колись, — сказал какой-то мужчина. — Как ты связан с Шенстедом? Ты что, жил тут? Откуда тебе известно то, чего не знаем мы?

— Не ваше дело.

— Нет, врешь, наше! — произнес другой мужчина, голос его звучал резко и злобно. — Мы слишком многое принимаем на веру. Кто может дать гарантию, что фараоны не придут и не арестуют нас всех за посягательство на частную собственность? Ты требуешь, чтобы мы обнесли место канатом… чтобы превратили его в крепость… И все ради чего? Ради какой-то игры в рулетку с судьбой, в которой у нас один шанс из миллиона? Слишком большой риск. Когда ты в первый раз позвал нас сюда в августе, ты сказал, что здесь открытая, свободная земля. Приезжай и бери. Ты ведь ни словом не обмолвился о сраном поселке, который может единым строем выступить против и вышвырнуть нас отсюда.

— Заткнись, Иво! — крикнула другая женщина. — Коротышка-валлиец, — добавила она, обращаясь к остальным, ему всегда неймется, всегда лезет в драку.

— Если ты сама не заткнешься, Сэйди, то я смогу сейчас же оправдать твои слова, — злобно парировал Иво.

— Хватит! Шансы у нас превосходные. — В голосе Лиса послышалась жесткость, от которой у Вулфи все внутри похолодело. Если тот парень не заткнется, отец как пить дать вытащит бритву. — В этом поселке всего четыре дома, в которых постоянно кто-то живет: особняк «Шенстед», Шенстед-Хаус, Мэнор-Лодж и Пэддок-Вью. Во всех остальных строениях только время от времени появляются отпускники и дачники… а те не станут возражать против нашего здесь пребывания.