Киевская Русь. Волк - Оксана Крюкова

Тут Степан к ней в горницу постучался. Вошел с головой понурой и стал топтаться подле порога.

– Ну чего тебе, говори, Степан, не томи душу! – окликнула его хозяйка весело.

– Тут такое дело, хозяюшка, – Степан замялся. Было странно смотреть на этого крупного и сильного крестьянина с видом растерянным. – Сегодня последний день празднования урожая.

– Да, и что? Отпустить тебя просишь?

– Да я не за себя прошу, хозяйка. За домочадцев твоих. Дядька с теткой да нянька ох как хотят праздник хоть глазочком сегодня глянуть, да боятся тебя попросить, чтоб отпустила.

– Так пусть идут! Все вместе пойдем! – рассмеялась девица.

– Да как же дом без присмотра оставить? Негоже это.

«Прав Степан. В доме должен кто-то остаться, добро стеречь», – подумала Святослава.

– Им так праздник посмотреть хочется, думали уже тебя попросить, дабы ты их сейчас до полудня отпустила, да боятся спрашивать. – продолжил Степан все так же растерянно.

– Ну, если только до полудня. Тогда пусть идут. Но чтобы ни на миг не задерживались. Осерчаю я страшно. Мне самой на праздник надобно, ох как надобно!

– Не задержатся, вернутся ко времени, – просветлел Степан.

– Ты тоже с ними пойдешь? – спросила Святослава.

– Нет, подле тебя, хозяйка, останусь. Негоже девице в тереме одной сидеть.

Купеческая дочь лишь улыбнулась. Степан всегда о ней по-отечески заботился. Хорошего слугу батюшка к ним в дом привел.

***

Тем временем Ярослав уже был на главной площади подле посадского терема, у коего со Святославой встретиться договорились. Стоял новгородец, весь то ли от радости, то ли от гордости светился да о чем-то ухмылялся себе под нос. А тому дивился, как его девица красная опутала да в сети свои заманила. Не думал не гадал Ярослав, что в Киеве судьбу свою повстречает, да так скоро. Еще неделю назад никому обещаться и не собирался, да вон оно как быстро все изменилось. Стоит себе да платочек теребит шелковый с золотом, кой его девице к лицу будет. Знал дружинник, что именно она его Лада, именно она его душу волчью разглядела да полюбила чистым сердцем своим, не побоявшись. Да лучше девицы он и желать себе не мог: и хозяйственная, и рукодельница, и поет-то как да танцует. А красавица какая писаная! Вторую такую девицу вовек нигде не сыщет. Вот и стоял, светился от мыслей своих да улыбался.

Но время уже к полудню близилось, а Святославы еще не было. Ярослав стал нервно вокруг терема похаживать. Обещалась поутру еще прийти, чтобы времени у них было вдоволь намиловаться, ведь сказал ей новгородец, что на вечерней зорьке отбудет из Киева. А она все не спешила.

«А вдруг не придет?» – осенила его мысль.

«Нет, придет, должна прийти!» – сам себе сказал уверенно. Не сомневался он в чувствах девичьих. Вчера все понял и без слов, лишь в глаза ее взглянув, когда она подле него как вкопанная стояла да смотрела, как в последний раз.

Рассуждал так Ярослав про себя да нервничал. Может, случилось что, раз не идет? Посмотрел он на платочек шелковый да вложил его внутрь рубахи, чтоб сердце грела ткань мягкая, бархатистая. Если не придет та, кому платок предназначался, сам к ней пойдет, не постесняется.

А время шло. Ярослав внимательно в толпу всматривался, боясь златовласую головку пропустить. И тут увидел домочадцев Святославы – дядьку, тетку да няньку. Помнил их, когда почетным гостем в их тереме пироги ел. Обрадовался новгородец, значит, Лада его где-то рядом. Осмотрелся, да той нигде не было. Решился дружинник к домочадцам подойти да расспросить, где девица его красная.

Когда подошел, родные Святославы сразу признали молодца, чай, очень видный был да статный.

– А Святослава где? – спросил он в лоб у няньки.

– Как где? Где и положено девице быть, в тереме! – съязвила нянька да с вызовом на молодца посмотрела.

– Одна, что ли, там сидит?

– Не одна, Степан подле нее.

Ярослава как кипятком ошпарило.

– Да как вы могли оставить ее одну с мужиком этим?! – прикрикнул новгородец на няньку.

– Чего кричишь, молодец? Степан о ней позаботится. Таких, как ты, от ворот отвадит! – рассмеялась нянька.

Но Ярослав уже ничего не слышал. Глаза его потемнели. Чуяло сердечко, что беда рядом. Кинулся он прочь от домочадцев дочери купеческой да побежал что есть мочи к ее терему.

***

У себя в тереме Святослава волосы в косы плела да в окошко поглядывала. Должны скоро вернуться родичи ее, и она побежит, на крыльях полетит к дружиннику своему славному. Но уже полдень был, а никто и не думал возвращаться. Выругалась гневно Святослава. У нее судьба должна сегодня решиться, а они и не торопятся, загулялись. Решила девица более своих не дожидаться. Сами виноваты в том, что дом без присмотра останется. Обещали же вернуться! Да и Степан тут останется, от татей терем охранять.

Доплела она косы свои тугие и тяжелые да вышла из горницы, к воротам направившись. Тут Степан пред ней неожиданно вырос.

– Куда ты, хозяюшка, собралась? – спросил исподлобья да путь преградил.

– На гуляния пойду.

– Обещалась же дождаться домочадцев своих.

– Обещалась, да они не торопятся. Вот и пойду, не буду ждать. Да и ты в тереме останешься, охранять будешь. С тобой нами нажитому ничего не грозит. Пропусти, Степан! – и махнула ему рукой повелительно.

Но холоп от прохода не отошел, только глазами своими карими зло сверкнул.

– Небось, к нему спешишь?

– О чем ты? – не поняла девица.

– К дружиннику княжескому, что Ярославом зовут.

Святослава удивилась такой осведомленности своего холопа. А Степан продолжил, сверля глазами девицу:

– Все видел, и как миловалась с ним вчера, и как сегодня встретиться обещалась. Вот и рассказал твоим дядьке да тетке об увиденном. Вместе и решили обмануть тебя, девица, да в тереме оставить, чтобы не смогла ты с ним более свидеться.

Святослава сначала ушам своим не поверила, что ее родичи могли так жестоко с ней обойтись, обманом в доме оставив. Но по грозному виду слуги своего поняла, что тот правду говорит. Стал гнев подниматься в ней медленно. Не ожидала она от Степана такой подлости, ведь знал тот, как новгородец ей дорог.

– Да как ты смел? – прошипела девица, краснея от злости. – Ты! Смерд ничтожный! Я тебя все это время миловала, а ты!.. Сейчас же убирайся из дома моего батюшки, немедленно! – и резко холопу на дверь указала.

Но Степан не спешил убираться, как девица требовала. Только еще ближе к ней шагнул. Глаза его гневом сверкали да злостью.

– Вишь, какая! Гонишь меня, как холопа. Да не холоп я тебе, девица. А, чай, сын боярина знатного ростовского. И не тебе меня гнать из дому.