Такие трудные чудеса - Владимир Гончаров

– Так вот, я и говорю, пока доедете, уже совсем поздно будет. Может, переночуете и поедете утром?

– Нет, – к Димкиной радости возразил маме Дмитрий Сергеевич, – если утром поедем, пока доберемся, полдня пройдет. А налет на город нужно начинать с утра, со свежими силами. Верно я говорю? – спросил он подтверждения у внука.

Тот, судорожно проглотив последний кусок еды, яростно закивал головой, поскольку высказываться вслух все еще не осмеливался, имея в виду близкое присутствие взыскательного командования.

– У меня, в Москве, переночуем, а утром – в поход!

Тут уже Димка не сдержался, снова вскочил и заорал:

– Ура-а-а!!!

Мама попыталась было нахмуриться, но не выдержала необходимой серьезности и расхохоталась.

* * *

Когда они уже уселись в машину и пристегнулись ремнями, в подсумке на поясе у деда дважды резко пискнул сотовый телефон. Он был, конечно, не чета Димкиному смартфону, но тоже ничего себе…

Дед поднес его к глазам, безнадежно сморщился, выдернул из нагрудного кармана рубашки очки, нацепил их на нос и снова уставился в дисплей.

– Ха! Димка! Смотри! Предлагают ни много ни мало – путешествие во времени! – и он показал внуку сообщение.

Димка, оторопев от изумления, увидел знакомый текст: «Вы желаете совершить путешествие во времени?». А ниже, как и в прошлый раз, – два маленьких окошка – зеленое, в котором стояло «Да», и синее, в котором значилось «Нет».

– Ну, что? – спросил Дмитрий Сергеевич, – может, ну ее, Москву! А махнем куда-нибудь лет на сто назад или вперед! А? – и он занес палец над дисплеем.

– Не-е-е-ет!!! – испуганно завопил Димка. – Не надо! Дедунечка, миленький, не надо!

Это было настолько искренно, что дед тут же отдернул руку и начал успокаивать внука:

– Димка! Да, что ты, в самом деле? Это, наверное, какая-нибудь рекламная акция дурацкая, только и всего…

– Все равно не надо! – буквально умолял готовый заплакать Димка, – мне с тобой и здесь хорошо! Не надо ни в прошлое, ни в будущее! Даже понарошку! Ну, деда же!

– Хорошо, хорошо! Успокойся… – несколько ошарашенный реакцией внука на такую, казалось бы, чепуху стал уговаривать его Дмитрий Сергеевич. – Хорошо. Сейчас мы дадим им отбой…

– Дай я! Я дам отбой… – попросил Димка.

Дед, пожав плечами, передал телефон внуку, а тот тщательно прицелившись, ткнул пальцем в синее окошко. Опасная надпись немедленно исчезла. Димка облегченно вздохнул и возвратил телефон деду, который все не мог оправиться от удивления…

* * *

«Мазда» неслась по залитому солнцем широкому шоссе. К голубому шатру небосвода в живописном беспорядке на невидимых нитях были подвешены небольшие и очень аккуратные крутобокие облака – кипенно-белые сверху с чуть более темными, почти круглыми, днищами. Они отбрасывали редкие пятна тени на проплывавшие мимо окон машины далекие невысокие холмы, покрытые где – нежно-зеленым плюшевым покрывалом лиственного леса, а где – жесткой и темной щетиной ельников.

Димке было очень хорошо, спокойно и знакомо.

Навстречу проносились редкие машины, все, как на подбор, хорошо известных ему марок, в них сидели люди, одетые по преимуществу в джинсы и кроссовки; они бесперечь переговаривались друг с другом по мобильным телефонам, и все это благолепие, вне всякого сомнения, пронизывала незримая, но великая и почти всемогущая сеть Интернета.

Дед, всматриваясь в дорогу, уверенно держал руль и чему-то улыбался.

– Ты знаешь, Димка! – сказал он, вынырнув из каких-то своих, скорее всего, приятных мыслей. – Действительно! Нам и здесь хорошо! Как говорится – «времена не выбирают!»

Сказал – и прибавил газу.

В одиннадцать лет Димка Симаков (тот самый, которого друзья и приятели называли также Димоном или просто Симаком) умудрился влюбиться.

Правда, если кто-то из тех же друзей или приятелей посмел бы сказать это Димке в лицо, то, наверное, получил бы от него по физиономии. Ну, это, конечно, в крайнем случае. Однако ссора, по любому, вышла бы крепкая. Димке почему-то казалось, что влюбляться – для мужчины в солидном одиннадцати летнем возрасте – дело не слишком почтенное и даже до некоторой степени стыдное.

Поэтому свое неожиданно возникшее чувство к Кате Соколовой из параллельного класса он тщательно скрывал и маскировал, как только мог и от одноклассников, и от друзей, и, разумеется, от родителей, и, конечно же, от самой Кати, а также (можете себе представить!) даже от самого себя.

То, что Катя Соколова училась в параллельном классе, сильно усложняло Димону и без того сложную жизнь. Вот ведь угораздило! Ну, есть же в собственном классе очень красивая девочка, кстати, тоже Катя, только Стрельцова, вокруг которой вертятся все мальчишки. Вот на кого, безо всякого риска прослыть «женихом», можно было бы обрушить любые проявления тайной симпатии: и с парты у нее чего-нибудь утащить, и толкануть, проходя мимо, и школьную сумку из руки выбить, и за все за это в качестве высшей рыцарской награды получить от предмета страсти, например, учебником географии по башке… Кайф!

Так, нет! Подавай ему Соколову! А постоянно бегать в чужой класс, с тем, чтобы каким-нибудь подобным образом проявить себя перед понравившейся девочкой, – слишком заметно и подозрительно.

Ну, и что оставалось делать Димке в подобной ситуации? Понятное дело – только страдать! Безмолвно и без малейшего шанса разделить это страдание с каким-нибудь понимающим человеком. Так уж устроены одиннадцатилетние молодые люди, что не в состоянии решиться рассказать о своей первой любви даже самым закадычным дружкам, не говоря уже о родителях.

Родители! Именно от них у Димки последнее время стало возникать много секретов. Да и не только у него. Товарищи и приятели тоже жаловались на непонимание со стороны старшего поколения по самым элементарным вопросам и на постоянно растущую потребность держать в присутствии «предаков» язык за зубами. Во избежание разного рода недоразумений. А ведь совсем еще недавно такого не было. И вот теперь что-то изменилось. Что-то неуловимое, чего Димон понять пока не мог. Выражение – «проблемы переходного возраста» – еще не было ему знакомо.

Даже дед представлялся Димке более вероятным кандидатом на место поверенного в сердечных тайнах, но и он, в конце концов, не удостоился такой чести.

В общем, Димка героически переваривал брожение первой любви внутри самого себя, не делясь своими переживаниями ни с кем.

А тут еще эта осень, будь она неладна! Все врут, что сердечные переживания обрушиваются на человека вместе с талыми водами, то есть, по преимуществу, весной. А может, и не врут… Но, что касается Димки, то всю остроту этой болезни он ощутил вместе с ранним октябрьским насморком.

Уже в первую неделю нового учебного года, при каждой самой случайной и мимолетной встрече с Катей Соколовой его стало как-то непонятно томить. Задумчивость, опять же, какая-то невразумительная примораживала Димку к месту, стоило только этой девочке мелькнуть у него перед глазами.