Операция «Тень» - Иван Цацулин

— Ему можно доверять, — заверил он.

Можайцев рассказал о своей дружбе с Леграном, завязавшейся в Америке, о том, как Легран, молодой и сильный, талантливый инженер и горячей души человек, поверил в творческие замыслы своего русского коллеги, как он проникновенно говорил ему о Родине, России и настойчиво предостерегал не продавать себя Уильяму Прайсу. Не продавать себя Прайсу, — Франсуа Легран богат, ему легко говорить об этом! Но, черт возьми, он был прав. Можайцев поддерживал с ним связь, переписывался, но так, что даже Шольц об этом не знал. Теперь именно с Леграном Можайцев связывал какие-то свои надежды, о сути которых он предпочитал пока ничего не говорить.

Казалось, все шло как нельзя лучше, но так только казалось… Недавно друзья старого Петера Андерсена сообщили, что в окрестностях появился человек, пытающийся разыгрывать из себя туриста-одиночку. По его осторожным расспросам можно было сделать определенный вывод — он старается нащупать местопребывание Можайцева: делая все сужающиеся круги по придуманному им «туристскому» маршруту, он все больше приближался к тому месту, где находилась хижина. В последние дни он, почти не таясь, шнырял по горам, как заправская ищейка. Гросс не сомневался, что о существовании заброшенного партизанского жилья он уже успел пронюхать и не сегодня-завтра появится где-нибудь в непосредственной близости от него. И все же Гросс просчитался — более строгие меры предосторожности следовало бы принять раньше: минувшей ночью лазутчик, оказывается, подходил к самой хижине. Что он видел и слышал, удалось ли ему убедиться в том, что Можайцев находится здесь? Что это враг — можно было не сомневаться: ведь подобравшись тайком к самой хижине, он предпочел не показываться ее обитателям и еще до рассвета незамеченным возвратиться в долину. Гросс понимал, что сейчас мер пассивной самозащиты уже недостаточно — ему, а может, кому-либо из Андерсенов следовало сегодня же отправиться в долину и постараться узнать об этом человеке какие-то конкретные сведения, возможно, встретиться с ним и определить степень опасности, грозившей Можайцеву.

На совете, состоявшемся тотчас после возвращения Гросса и Андерсена, было решено послать на разведку Эрику; она иногда бывала в горной гостинице, к ее визитам там привыкли, у нее уже имелись там знакомства, которые ей могли пригодиться, к тому же она женщина, и очередное ее появление в долине никого не удивит.

После завтрака Эрика ушла. Она перебралась через скалы и ущелья на восток, вышла к одинокой автобусной станции — до гостиницы было далеко, пешком добираться до нее не имело смысла. Коротая время до прихода рейсового автобуса с севера, Эрика обратила внимание на пожилого, элегантно одетого мужчину, внимательно ее рассматривавшего. По-норвежски он говорил плохо, с сильным акцентом. Судя по выправке, незнакомец был военным.

Часа полтора езды по отличной дороге — и впереди показалась знакомая Эрике гостиница на берегу моря. Отдохнув с дороги, Эрика отправилась на прогулку, она останавливалась с знакомыми и настороженно осматривалась — заинтересовавшего ее человека нигде не было видно, хотя он остановился в этой же гостинице. Он появился лишь к обеду. Поклонившись ей как старой знакомой, по привычке военных поднес ладонь правой руки к виску и представился:

— Гюнтер Курц.

Эрика невнятно пробормотала свое имя, разобрать которое можно было бы только чудом, но незнакомец неожиданно широко улыбнулся и протянул ей руку.

— Я хорошо знаю вас, фрейлейн Келлер, — произнес он с наигранной сердечностью. — И очень рад, что мне посчастливилось встретить вас, да еще значительно раньше, чем я рассчитывал. Право, мне повезло.

Эрика насторожилась, — встреча с соотечественником озадачила ее.

— Не помню, чтобы мы когда-нибудь виделись, — произнесла она холодно.

— Тем не менее я знаю вас, — повторил Курц. — Больше того, я намерен обратиться к вам с просьбой.

Эрика пожала плечами. Они прошли в имевшийся при гостинице садик и сели на скамейку.

— Разрешите? — Курц вынул из кармана портсигар, закурил и обернулся к ней: — Вас, без сомнения, обеспокоила обнаруженная слежка за вашим домиком там, на скале?

Вот оно что! Встреча лицом к лицу, кажется, состоялась значительно раньше, чем Эрика и ее друзья предполагали.

— Я вас не понимаю, — произнесла она, нахмурясь.

Курц спокойно посмотрел на нее.

— Сейчас вы все поймете, фрейлейн. Американцы уверены, что это мы увезли тогда инженера Можайцева, вам удалось перехитрить их. Но только их. — Курц произнес эти слова подчеркнуто и снова внимательно взглянул на нее.

— Бодо Крюгер, ваш сосед по столу, жив, и он информировал нас, что ему удалось обмануть Годдарта, убедив его в том, что Можайцев на борту нашей подводной лодки. Но у нас Можайцева нет. Куда же он девался? Бежать не имел возможности — его могли только унести. Кто и куда? Я надеюсь, вы не принимаете нас за абсолютных идиотов, не правда ли? Поскольку предварительная разведка ничего не дала, в Норвегию послали меня, — собеседник Эрики слегка поклонился. — О, Гюнтер Курц кое-что значит, — произнес он самодовольно.

— Да? — Эрика с нескрываемым презрением взглянула на него. — Не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете.

— Немного терпения, фрейлейн, — продолжал Курц, — первое, что я должен был сделать, это установить, где скрывается от нас герр Можайцев, ваш русский друг. Я пустил на это дело моих лучших агентов, и они разыскали его. А заодно и вас.

Эрика хотела вскочить с места, резко запротестовать, но Курц помешал этому — подняв вверх обе руки, шутливо сказал:

— Знаю, знаю, сейчас вы мне скажете, что понятия не имеете ни о каком Можайцеве и так далее, одним словом, все, что полагается говорить в таком случае. Но, поймите, я информирую вас об этом деле вовсе не для того, чтобы получить от вас подтверждение, что Можайцев находится именно там, где он есть, — в хижине на скале, под охраной, это я и без вас знаю. Не верите? Смотрите.

Курц вынул из бокового кармана и бросил Эрике на колени несколько прекрасно выполненных фотоснимков: Можайцев в группе своих друзей, среди которых Эрика увидела и себя. Как им удалось незаметно сделать эти снимки? Точно отвечая на ее вопрос, Курц, продолжая самодовольно улыбаться, пояснил:

— С помощью телеобъектива… С расстояния в три километра… Потом пришлось несколько увеличить, только и всего. Между прочим, такие же точно снимки можно сделать и на расстоянии в десять километров. Техника.

Эрика спокойно повернулась к Курцу, ожидая, что тот скажет дальше. Курц спрятал фотографии.

— Теперь перейдем к той просьбе, с которой я позволю себе обратиться к вам, фрейлейн.

Эрика хранила молчание.

— Прошу вас передать Можайцеву просьбу прибыть сюда, ну, скажем, послезавтра для серьезной беседы, на которую я уполномочен… — Он не договорил, сделав вид, что всецело занят очередной сигаретой.

— Уполномочены — кем? — в упор спросила Эрика.