Марсианин - Александр Богатырёв

Но перед этим грянет не просто буря, а всем бурям Буря!

А вот когда она уляжется, когда установится новое равновесие, Марс преобразится, там будут реки и водопады. Озёра и моря. Там будет почти нормальной плотности атмосфера. Правда, наполненная углекислотой. Но и это ведь не беда — ХЛОРЕЛЛА очень быстро пожрёт её, наполнив кислородом. И вот тогда, настанет главная пора, Главного освоения Марса. Мы засеем его, засадим лесами и садами.

Так что «будут на Марсе яблони цвести». Будут.

В План записано и он свёрстан! А раз так, то он будет выполнен! Иначе у нас не бывает.

В это время я всё больше и больше стал приглядываться к Марсу совершенно с другой стороны. Я всё чаще стал представлять, что будет здесь лет через сто — сто пятьдесят, когда поднимутся леса, а климат станет вполне устойчивым и вполне тропическим.

Я стал рисовать. Но не так, как обычные художники — Там у меня таких возможностей не было, — а на ЭВМ. И в этих картинах я хотел представить ЧТО будет там, где я побывал. Я видел уступы, в руслах давно высохших рек, я видел те скалы и берега. Я часто останавливался и грезил наяву, представляя как с тех же уступов будет греметь водопад, а по берегам шуметь лес. И чем чаще я это представлял, тем яснее всё это видел.

Я видел башни грозовых облаков над закатными морями, я видел ЭТИ «луны Барсума», светящие сквозь облака, я видел закат Солнца и одновременный восход Кольца, сияющего в ночи и превращающего ночь в день.

Того самого, состоящего из зеркал, которое мы построим за Марсом чтобы обеспечить Марс таким же притоком тепла, как и наша Земля…

А может и чуть-чуть большим, чтобы было чуть побольше тропиков и поменьше холодных зон. И всё это я изображал на своих картинах.

Весьма реалистичные картины получились однако, из-за чего амеры потом долго (да кажется и по сейчас) спекулировали на тему, что на Олимпе я не был, а всё это просто нарисовал. Их даже не убедили снимки, сделанные с орбиты, с большим разрешением, где вполне чётко видны и флаги, и отражатели, что я там выложил и оставил.

А ведь оставил я их там и выложил именно для того, чтобы потом уже ни у кого не было сомнения, что я там ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫЛ, если они будут видны из космоса.

Я думаю, что какая-то из очередных экспедиций таки снова поднимется на Гору и, возможно, кого-то из амеров с собой прихватит. Впрочем, что с них убогих взять, если они даже СВОЁ собственное достижение 1969 года умудрились попортить серией «улучшающих» фальсификаций?! Теперь на нас же свои грехи переписать пытаются.

Да и хрен с ними! Что НАМ их убеждать?! Мы Марс УЖЕ осваиваем…

Вот так я работал и развлекался, пока по небу не покатилась новая звезда — прибыла СМЕНА.

Танец, что я исполнил?

Не! Это был не экспромт! Я долго готовился и долго тренировался. Я давно подумал, что наш родной гопак выполненный в скафандре на песках Марса будет смотреться убойно. Гравитация там, правда маленькая, но всё равно эффектно вышло!

Хотел позабавить прибывающих, да и Землю тоже. Что типа я тут, как полагается, занимался не только научными исследованиями, но и спортом — на Олимп взошёл, булыжник поднимал как штангу и об искусстве не забывал — картины рисовал, танцевать учился… в скафандре… и следующим сменам того же пожелал и «наказ» написал! J

Кстати, когда пришла пора покидать Базу и отправляться на орбиту, я торжественно передал Руководителю Смены Второй Марсианской Экспедиции тот самый юбилейный рубль. Помните его историю? Вот-вот! Так что рано или поздно, на Марсе очередная Смена передаст его тем, кто его через меня туда послал.

Чую, что он так и останется там, как нечто типа вымпела или «Переходящего Знамени», который будут передавать из рук в руки следующим сменам и Экспедициям. Вот так, не подозревая о том, тот самый экипаж «Молнии», заложил красивую традицию — ведь это не абы что, не просто монета, денежка, а это «40 лет Победы»!

При прощании состоялся достопримечательный разговор. Руководитель смены признался, что когда спускались на Марс, ожидали увидеть хоть и живого, но несколько неадекватного космонавта на Базе.

А встретили вполне нормального, как будто только что вчера проводившего Первую Экспедицию. Эдакого смотрителя-заведующего. Как будто ничего и не было.

Я только ухмыльнулся, но ничего на это не ответил. Пусть то, чего мне это стоило, останется «за скобками» повествования.

Им там два года сидеть, и с неприятностями воевать. Не буду «жалиться» буду хвастаться, чтобы у них повода раскисать не было. А им это сильно понадобится.

На прощание же сказал: «Ну, я тут управился, и вам того желаю!»

За всех ответил доктор: «Мы будем стараться, мы обещаем!». А доктор тот самый — с Первой Экспедиции. Цай Мин-Нэн.

Возвращение

Дальше была дорога домой.

И она оказалась длиннее дороги ТУДА.

Почему так?

Да это как туризме. Помните, «когда заканчивается поход?». Правильно! Когда рюкзак положил дома на пол. Примерно то же было и у меня.

Когда мы стартовали на орбиту. Я даже испытал нечто вроде сожаления. Как будто дом родной покидаю.

В сущности, по большому счёту, так оно и было. База на эти долгие два года стала мне домом. Я её обслуживал, я её собирал, и теперь я её покидаю. Надеюсь, не навсегда.

Я сидел в противоперегрузочном кресле и представлял, как весь наш старт выглядит со стороны провожающих. Ведь тот, предыдущий старт я запомнил в мельчайших деталях, смотря на него «в живую» с поверхности.

— Реактор пуск!

Чтобы не перекалить реактор в этот же момент небольшой порцией пускается водород, что видно издали появлением небольшого облачка пыли под опорами. Но уже через пару секунд, когда нейтронный поток достигает максимума, начинается старт. Во все стороны от корабля из-под опор летят пыль и булыжники. Корабль вздрагивает, отрывается от поверхности и начинает подъём, продолжая выбивать остатки песка и камней с площадки старта.

Похоже, если садиться и стартовать будут часто (а это будет уже скоро) реактивные струи снесут песок и камни до старого, базальтового основания. А оно в том месте не так уж и глубоко — проверял. Будет гладкая базальтовая, а не песчанно-булыжная площадка.

Вот начали разворот — корабль всё более и более отклоняется от вертикали и в иллюминаторе появляется снова Марс. Теперь он уже далеко — в десяти километрах подо мной. На последок, успеваю узнать сверху те самые места, что исколесил на вездеходе и тут наваливается главная перегрузка. Плавно так, но по-медвежьи. Ведь «Ласточка» проектировалась ещё и как грузовой корабль как вы помните, поэтому тяга двигателей у неё ого-го! А наверх она идёт «пустая» — без груза — от чего и ускорение её в «пустом» виде очень большое.

Я помню как это выглядело снизу: хвост выхлопа удлинился и корабль рванулся в космос.