Француженки не заедают слезы шоколадом - Лора Флоранд

Легкий, автоматический секс по мановению пальца. Наверное, у него всегда так. Он, вероятно, даже не знает, что значит «нелегко».

«Нет, Сара, это не может быть правдой, – напомнила она себе, причем не впервые. – Он в миллион раз лучше тебя делает ту же самую работу, что и ты. Он должен знать, что значит «нелегко». Просто он никогда не показывает, как ему трудно».

Но все равно… нелегко с женщинами? Но какая женщина сможет сопротивляться его коварной усмешке? Если такая и найдется, он, наверное, просто зевнет и, не задумываясь, направится к той, которая не будет возражать.

Чайник ожил. Не дав ему засвистеть, она выключила его и залила листья мяты кипятком, испытывая странную теплоту из-за того, что заваривала чай для двоих – а не для одной, как обычно.

Разве жизнь не была бы замечательна, если бы Патрик и вправду считал Сару столь же особенной, какой она чувствовала себя, когда он подмигивал ей? Или если бы она каждый вечер делала чай для него, пока он посылает ей воздушные поцелуи? Ей даже захотелось разделить с Патриком крохотное пространство ее квартирки…

Некому было согреть ее в холодные вечера, и она всегда охватывала пальцами свою чашку. Но сегодня она не одна.

– Патрик, – окликнула она, но он не проснулся. – Патрик!

Ни малейшего движения. Рыжевато-коричневые ресницы лежат так невинно. Он мог бы походить на усталого ребенка, но нет. Он похож на усталого мужчину.

Она принесла чашку и коснулась его бедра.

– Патрик.

Он не двигался. Несомненно, у него не осталось сил. Она была утомлена, а он делал в десять раз больше ее. Его прекрасный, чувственный рот аристократа спокоен, продольная ямочка на сильном подбородке похожа на пробоину в его броне.

– Патрик.

Саре пришлось вползти на кровать, чтобы дотянуться до его плеча. Кроссовки она наконец-то сбросила, потому что не любила ходить дома в уличной обуви – к этому ее приучила мама, – а уж коснуться ими постели было для нее вообще немыслимо. Носки, как всегда, автоматически последовали за кроссовками. Вот об этом Сара сразу же пожалела, потому что ее ноги стали столь же беззащитными, как и она сама.

– Патрик, просыпайся. – Она слегка потрясла его за плечо.

А если он не проснется, то и она свернется калачиком, прижмется к его плечу и тоже заснет. Она так устала! Ее напряженное тело влекло к нему, как железные опилки к магниту. Ей казалось, что он может вылить из нее стресс и превратить во что-то… – в нечто золотое, теплое, легкое и приятное.

– Sarabelle, – пробормотал он, и, как всегда, это имя низверглось по ней водопадом, заставляя ее чувствовать себя особенной. – Ты же мой любимый сон.

Что?

Великолепные синие глаза открылись. Он смотрел на нее лениво и нежно.

– Ты знала, что снишься мне каждую ночь?

Как он смеет говорить ей такое? Впрочем, откуда ему знать, какую боль причиняют эти его слова? Разве он может понять такую девушку, как она? Для нее слова имеют значение.

– А потом почти весь день, – непринужденно добавил он голосом низким, немного хриплым, будто песок поцарапал его горло, пока он сидел с ней на пляже под пальмой, ожидая, когда же придут хорошие, большие волны.

Он всегда чертовски небрежно играл с ее сердцем. Будто его собственное было настолько непроницаемо, что он не понимал, каким образом чье-то сердце можно ранить. Причинить ему боль.

– А ты знаешь, что начинается всегда с одного и того же? – вдруг спросил он, и Сара даже не сразу поняла, что он имеет в виду. – С того, что на тебе слишком много одежды.

Ее сердце заколотилось, а грудь невыносимо напряглась. Он перекатился на локоть, и его взгляд быстро пробежал по ее телу, а она стояла на коленях, держа чай в одной руке. Его алчные, ненасытные глаза, казалось, вобрали ее всю, а затем остановились на босых ногах.

– Sarabelle.

В его низком голосе стало еще больше песка. Патрик протянул руку, будто имел право управлять ее телом, как своим. Охватил пальцами ее лодыжку, вытянул ногу Сары и поднес к своим губам.

Она не была достаточно гибкой, поэтому свалилась назад и на бок. Он же успел выхватить чашку из ее руки, не пролив ни капли – так же легко и быстро, как в кухнях вынимал десерты из ее рук за миг перед тем, как она могла разрушить их, – и поцеловал ее ногу. Точно под подъемом, держа ее стопу перед своим лицом, будто это была ладонь ее руки. От покалывания его щетины дрожь пробежала с подошвы по всему телу, прекратившись, только когда пальцы ее ног свела судорога, а соски пронзила отчаянная острая боль. Саре показалось, что она теряет рассудок.

– Sarabelle, – сказал он песчаным голосом. – Sarabelle, какие у тебя пальчики. – Большим пальцем он провел по округленным кончикам ногтей с идеальным красным лаком, который она подправляла по вечерам, и уж это-то она всегда делала точно так, как надо. – Я люблю их. – В его хриплом голосе прозвучало торжество, будто он действительно их любил. – Можно, я буду обладать ими?

– Я… я не…

Что говорить дальше, она не знала. Она ухватилась за одеяло, будто оно могло дать ей точку опоры, а Патрик Шевалье целовал ее ступню, прижимая к себе, как драгоценность. О боже, о боже. Его большой палец скользнул под ее пальцы и двигался по нижней стороне к подъему стопы, и Сара, задыхаясь, застонала, а ее тело таяло.

– Сара, они достойны обожания, – тихо, будто у него не осталось сил, сказал он, беря зубами большой палец ее ноги и очень нежно кусая его.

– О… мой… бог. – Ее тело выгнулось. Она искала, за что можно ухватиться, чтобы не упасть. Желание раскрылось, как волшебный цветок.

Его взгляд, будто синяя вспышка, пробежал по ее телу, но Патрик, как всегда, успел увидеть все. Его колючий подбородок коснулся подошвы ее ноги. Удовольствие зажурчало в ее теле, сменяясь неотвратимыми волнами наслаждения, которые уже были готовы смыть остатки крепостных стен, за которыми она пыталась укрыться. И затем – о боже, боже, – его горячий язык начал описывать круги по самой чувствительной коже свода стопы.

У нее бывали фантазии, и она с ними боролась, – честно говоря, почти всегда безуспешно, – но ни в одной из них Патрик Шевалье не целовал ее ступню. Как, впрочем, и никто другой. Саре вообще не могло прийти в голову, что кто-то может касаться ее ноги. Это же ее нога!

У Сары закружилась голова. От наслаждения. От возбуждения, счастья и полного смятения.

– Сара. – Его зубы слегка прикасались к внутренней стороне лодыжки, и Сара выгибалась в беспощадном, ошеломляющем удовольствии. О существовании этой эрогенной зоны она даже не подозревала. – Сара.

Другая рука Патрика, сильная и уверенная, двинулась вверх по голени, согревая ее через джинсы и расслабляя мышцы, которые не знали, что им делать теперь, когда напряжение исчезло.