Письма с острова Скай - Джессика Брокмоул

Когда Элспет начала переписываться с американцем, она уже была замужем.

Финли Макдональд

Эдинбург

Среда, 21 августа 1940 года

Дорогой дядя Финли!

Вокруг столько женщин, перед именем которых стоит «миссис», но мужа при этом нет. Стоящая на каминной полке фотография с почерневшими краями, запечатлевшая мужчину в военной форме, намекает на событие, о котором лучше забыть. Поскольку моя мать всегда отказывалась отвечать на мои вопросы, я предположила, что ее история была такой же — печальная летопись молодой семьи, оборвавшаяся где-то на поле боя со смертью мужа. В последнее время я стала думать, не был ли им Дэвид. Но теперь… Она уже была замужем?

Кто мой отец? Пожалуйста, дядя Финли, я должна знать! Какие у меня корни?

Маргарет

Лондон, Англия

6 августа 1940 года

Уважаемый сэр, мадам!

Много лет назад по этому адресу проживала семья по фамилии Грэм. Мне неизвестно, живут ли они здесь по-прежнему или уехали из Чикаго, и я буду признательна за любую информацию, которой Вы сможете поделиться. Я давно потеряла связь с этой семьей, но хотела бы возобновить отношения. Если Вы располагаете сведениями об их местонахождении или если Вы являетесь членом семьи Грэм, прошу Вас связаться со мной. В настоящее время я остановилась в гостинице «Лэнгхэм» в Лондоне. Заранее благодарю Вас.

Искренне Ваша,

миссис Элспет Данн.

Париж, Франция

17 декабря 1915 года

Моя Сью!

Все идет к тому, что Рождество мне придется отмечать под Эйфелевой башней. Нет нужды говорить, что я бы предпочел отметить его в Эдинбурге, на Скае или в любом другом месте, где будешь ты. Харри в качестве компаньона оказался вполне на высоте, но он не совсем тот человек, которого я хотел бы застать врасплох под веткой омелы.

Мы живем в общежитии над госпиталем вместе с другими добровольцами из Америки. После первых нескольких дней, когда нам приходилось выискивать смысл в скорострельных очередях французского языка, так приятно было снова услышать американский гнусавый говор. Мы спим в одной большой комнате, кровати стоят вдоль стен. На всех всего один душ, и притом холодный. По ночам света нет, за исключением лампочки в центре комнаты, поэтому я пишу это письмо урывками в течение дня. Условия скромные, но на некоторое время это мой дом!

Мы с Харри наивно думали, что сядем за руль сразу же, как сойдем с корабля на берег, и помчимся прямо на фронт. Но туда нас пока так и не послали, хотя без дела мы не сидим. Меня вместе с еще одним парнем, по фамилии Макги, приписали к небольшому фургону. Когда приезжают поезда с ранеными, наша задача — срочно прибыть на сортировочную станцию в конце улицы Ля-Шапель и забрать искалеченных пассажиров. Некоторые из них в тяжелом состоянии, но все равно не настолько плохи, чтобы не пережить путешествие на поезде. Должно быть, в самых серьезных случаях раненых даже не доносят до вагона. Мы выгружаем всех и затем развозим по темным улицам во временные госпитали, разбросанные по всему городу. Мне нравится воображать, будто где-то рядом мчится Джек-потрошитель и раненые, едущие в моем фургоне, достанутся тому из нас, кто доберется до госпиталя первым. Мой юркий автомобильчик легок и быстр, и потому Джек-потрошитель всегда отстает как минимум на квартал, наглотавшись пыли.

Однако работа наша, должен сказать, не слишком утомительна. Поезда прибывают по большей части ночью. Некоторое время нам приходится проводить в гараже, поддерживая машины в рабочем состоянии. Все равно в течение дня остается много времени, чтобы исследовать Париж. Мы с Харри изучаем достопримечательности словно завзятые туристы, смотрим фильмы за полцены в кинотеатре «Гомон». Прочесываем французские книжные магазины с таким же удовольствием, с каким ты обходила их лондонских сородичей. Усевшись в нашем кафе, мы со скрипом одолеваем Дюма и Буссенара (в оригинале) в попытке реанимировать наш крепко позабытый со школьных лет французский.

Еще не совсем Рождество, но я уже посылаю тебе подарки. Я бы хотел быть рядом с тобой, чтобы самому их вручить. Ты сделаешь, как я прошу? Когда канун Рождества сменится Рождеством, то есть ровно в полночь, выйди на улицу и подними лицо к небу. Почувствуй снежинки у себя на губах и представь, что это мои губы прикасаются к тебе. Я тоже выйду на улицу в это же время, обещаю. Не важно, в Париже я буду на тот момент или где-то еще во Франции, я закрою глаза и представлю то же самое. Вдруг тогда наш воображаемый поцелуй станет реальностью, хотя бы на миг. Если в эту ночь произошло такое чудо, как рождение Христа, то уж нашим душам не составит труда встретиться.

Люблю тебя,

Дэйви.

Эдинбург

Поздно вечером в канун Рождества,

первые минуты Рождества 1915 года

Любовь моя!

Сейчас поздний вечер кануна Рождества, дети давно уложены в кроватки, и только я одна не сплю в ожидании святого Николая.

Мы с Крисси сегодня засиделись допоздна и выпили слишком много глинтвейна. Нам впервые удалось выкроить время и спокойно, без детской возни и беготни, поделиться тем, что произошло за эти шесть лет. Мне рассказывать, в общем-то, почти и нечего было. За исключением отъезда мужа и соблазнения американцем, прошедшие годы оказались заполнены фермерством да сочинительством. Нечаянно у меня с языка сорвалось твое имя. Что-то в моем лице заставило Крисси молча поцеловать меня в лоб, вместо того чтобы задавать вопросы. Затем она отправилась спать.

Я налила себе еще глинтвейна и наблюдала через приоткрытую дверь, как Крисси забирается в кровать, в которой после смерти Аласдера не было ни одного мужчины. Она не поймет меня, даже если бы я решилась рассказать ей о тебе. Она останется женой Аласдера до самой своей смерти. Так что я удалилась в гостиную со свечой, тетрадью, вином и секретами.

Там я распахнула окно и села на подоконник ногами наружу. Решила наконец открыть твои подарки. Ах… настоящие французские духи! Что может быть лучшим подарком из Парижа? И, о Дэйви, ожерелье просто обворожительно! Жемчужина идеальной формы и цвета, словно капля лунного света. Спасибо.

Каминные часы (они спешат на две минуты) бьют полночь. Ты почувствовал, как я высовываюсь из окна, любовь моя? То не снежинка упала тебе на щеку — мои губы ласкают тебя. То не ветер шелестит у тебя над ухом — мой голос шепчет: «Я люблю тебя». Ты ощутил в воздухе аромат «Амбре антик»? Это была я.

Догадываюсь, что дети проснутся рано и помчатся в кухню проверять, не приходил ли святой Николай, так что мне пора идти спать, как ни хочется провести всю ночь с тобой и этим письмом. Может, мы сейчас далеко друг от друга, но сегодня все же постарались стереть это расстояние хотя бы на мгновение.

Счастливого тебе Рождества.

Элспет