За борт! - Ингрид Нолль

Чтобы замять неловкость, Эллен стала расспрашивать его о предыдущих круизах, и Герд с удовольствием переключился на рассказ о странах, где они успели побывать.

— По мне, так лучше путешествовать на чем угодно, но только не на корабле. Но ради Ортруд я, как правило, не настаиваю. Ей нравится благородная атмосфера, каждый раз она заводит новые знакомства, причем с новыми людьми у нее устанавливается полный контакт. Может быть, она таким образом надеется даже привлечь клиентуру.

— Ну а ты? — спросила Эллен.

— Я? Нет, обычно я предпочитаю покой. Погляди-ка, позади нас капитан!

— Как ты его узнал?

— В одном из круизов я сидел с ним за одним столом, а кроме того, у него четыре золотых полосы на рукаве. Симпатичный человек. Ортруд превозносит его до небес. А вот и она.

Но ничего особенно не произошло. Жена Герда ограничилась чашкой чая и объявила, что плохо спала и должна ненадолго прилечь. Амалия пропала бесследно. Обстоятельства, так сказать, сами подвели к тому, что Герд предложил Эллен совершить обход корабля и сыграть в гида. Он показал большой зал, где давали представления и устраивали танцы для пассажиров, библиотеку, клуб, бары и бассейн. Так Эллен узнала от бывалого круизника массу всяких вещей о кораблях и мореплавании.

— В прошлые времена было поверье, что кошки на корабле, в отличие от женщин, приносят счастье. Понятия не имею, на чем основывается это предубеждение, ведь зачастую нос кораблей украшали именно женские фигуры и большинство судов носили женские имена, как, в частности, наш теплоход «Рена». На языке моряков корма называется ахтерштевнем, а на нижненемецких диалектах это слово означает «округлый зад». Тоска по женщине, естественно, всегда мучила моряков, и они научились подавлять ее с помощью суеверных представлений. Да, пока не забыл: вы должны иметь при себе посадочный талон, когда сходите на берег, — напомнил Герд, подводя итог корабельной лекции.

Экскурсия по теплоходу закончилась лежанием в шезлонгах и созерцанием серо-зеленых морских просторов. Было довольно прохладно и ветрено, наверное, поэтому соседние лежаки оставались свободными. Мимо то и дело пробегал филиппинец в мягкой обуви на тонкой подошве с хозяйственным ведром.

— Как только пройдем Гибралтар, станет теплее, — сказал Герд.

— Хорошо бы сейчас увидеть парочку дельфинов, — мечтательно произнесла Эллен.

Ей вдруг захотелось дотронуться до Герда, как бы случайно, но она не осмеливалась произвести подобное бестактное сближение. Они хоть и не брат и сестра, думала Эллен, однако некоторым образом близки и доверяют друг другу, как будто знакомы уже много лет.

Герд словно прочитал ее мысли:

— Я все время возвращаюсь к мысли о том, как странно распорядилась нами судьба. Я отнял у тебя прежнего, если так можно выразиться, отца, выдвинув на него свои права. Мы оба выросли при отцах, которые нам не были родными, однако, пока они были живы, нам и в голову не приходило засомневаться в их отцовстве. Разве это не удивительно? По мне, еще как удивительно и тянет чуть ли не на греческую трагедию.

— Еще бы, — согласилась Эллен.

Больше она не могла себя сдерживать: ухватилась за руку Герда и пересказала историю матери: что отец Герда, долгое время считавшийся и ее отцом, Рудольф Тункель, подкупил некоего господина Дорнфельда крупной суммой, чтобы тот женился на его беременной приятельнице. Оба повели себя в этой сделке бесславно. Герд слушал в полной растерянности.

— Теперь только я начинаю понимать, откуда у моих родителей появились средства на покупку дома во франкфуртском Вестенде.

— Особняк Тункелей перейдет мне по наследству. В скором времени мама собирается оформить у нотариуса дарственную. Но почему именно мне, если я не настоящая Тункель! Бред какой-то, тебе не кажется?

Потом они молчали, каждый думал о своем. Вдруг раздался громкий топот: мимо пронеслась Амалия в сопровождении четверых мускулистых джоггеров. У Эллен вырвался непроизвольный смешок: дочь, промелькнув мимо, ухитрилась-таки показать нос.

— Это труппа танцоров фламенко, — тут же пояснил Герд, который, казалось, знал обо всем и обо всех. — Если верить тому, что мне по секрету сказал корабельный пианист, они не говорят ни по-немецки, ни по-английски, однако Амалия нашла способ невербального общения с ними!

— Твоей жене не стало лучше?

— Ей в любом случае надо поменьше пить, — сказал Герд, вставая. Похоже, его хорошее настроение мгновенно улетучилось. — У тебя нет желания послушать доклад о периоде расцвета арабской культуры в Андалусии?

Эллен чуть было не сказала: «Куда ты, туда и я». Но это показалось ей похожим на библейское обещание вступить в брак, поэтому она ответила просто:

— Нет.

Герд ухмыльнулся:

— Честный ответ. Раньше я безропотно внимал всему, что вещают рассказчики, но сейчас, спустя время, я и сам могу прочитать небольшую лекцию об Альгамбре.

Обед выдался сравнительно скромным. Эллен взяла что-то с гриля, дочь больше привлек буфет с салатами, но она очень быстро куда-то умчалась. От непривычного морского воздуха и перенапряжения в первый день путешествия Эллен подустала. Довольная жизнью, она улеглась в постель — в конце концов, у нее отпуск, и почему бы не позволить себе немного поспать после обеда. К вечеру она решила приодеться и выйти в невесткиной свободной черной ярусной юбке, к которой она думала надеть блекло-розовую шелковую кофту с палевой тесьмой. Герд придет в восторг, но не как от почти кровной сестры и товарища по путешествию, а как от красивой женщины. Со своей он, как видно, на тропе войны, а тут никогда не угадаешь, хроническое это у них, или только грозовое облачко пронеслось. Вот еще вопрос: что успел Маттиас рассказать о ней новому брату? В частности, о ее расстроившемся замужестве? Едва ли многое, так как он неохотно пускался в разговоры о постыдной роли своей дочери в этой истории.

Позже попрошу Амалию сделать мне прическу. Это была последняя мысль Эллен перед тем, как погрузиться в сон.

Эллен проснулась, когда часы показывали около четырех. Сперва она долго не могла понять, где находится, а когда опомнилась, одним махом выскочила из постели, натянула джинсы, красно-белый хлопчатобумажный свитер в поперечную полоску и отправилась на поиски Дорнфельдов с Амалией.

Вскоре она нашла дочь с Ортруд около бассейна за круглым ресторанным столиком, откуда они выгодно смотрелись, с точки зрения немногих купавшихся.

— Привет, мамуля! — крикнула Амалия. — Тебе это тоже нужно обязательно заказать!

Перед девушкой красовался аппетитный натюрморт: толстая, только что выпеченная вафля, консервированные вишни, ванильное мороженое, сбитые сливки и большая кружка какао. Ортруд посасывала апельсиновый кампари. Эллен подсела за столик, попросила официанта принести кофе со сливками и украдкой стащила у дочери немного лакомства: