Посланник. Правдивая история про любовь - Клаус Дж. Джоул

К этому времени Денни с Ниной уже громко хохотали, им явно всё это казалось смешным. Я же в те дни, к несчастью, воспринимал эту горькую правду значительно серьёзней. Прикурив следующую сигарету, я терпеливо подождал, пока Денни с Ниной успокоятся, чтобы можно было продолжить.

— Я всё ещё лежал в ванной. Глаза были закрыты, но сквозь веки я как будто увидел вспышку света. Открыв глаза, чтобы посмотреть, в чём дело, я увидал сидящего на унитазе Сники, держащего в руках бумажный кораблик и бритву. От взгляда на эту бритву сердце моё забилось быстрей. Бритва была старой конструкции, того типа, что открывается наверху, как дверцы бомбового люка на бомбардировщике Б–52. Обе вещи в руках Сники напоминали мне о чём-то, и я ждал, когда всплывут связанные с ними воспоминания.

— Теперь я понимаю, почему ты потерял часть своего чувства юмора при таких-то взглядах на жизнь, — сказал Сники.

— При каких таких? — спросил я, косясь одним глазом на бритву, а другим — на дверь.

— При таких, как то, о чём ты только что думал.

— Ну, просто себе мысли, делов-то, — сказал я.

— По-моему, это больше, чем просто мысли, — он озабоченно посмотрел на меня. — Понимаешь, убери из жизни любовь — и всё становится механическим, холодным и неживым. Многие из наших действий, действительно, повторяются каждый день, но если в них присутствует любовь, то всё приобретает романтический оттенок. Возьмём, к примеру, твою ванну. В общем-то, у неё есть одна главная функция, но добавь немного пузырей, игрушки, которые, как я нижу, у тебя есть, может быть, ещё свечу и приятную беседу, или даже какую-то музыку, и получим совершенно новое переживание.

— Что это за кораблик и бритва?

— Ты помнишь! Кто-то сложил тебе точно такой же бумажный кораблик, когда ты не хотел иди в ванную. Как всё меняется! Я вижу, теперь у тебя есть кораблики из пластика. Но тогда, стоило тебе лишь увидеть бумажный кораблик, ты мигом взлетал вверх по ступеням в ванную.

— Да, вспоминаю.

— А бритву помнишь? — спросил Сники, широко улыбаясь и указывая на меня бритвой.

— Да, — воспоминание уже всплыло у меня в уме. — Это сложно забыть, принимая во внимание, что я сижу на шраме от неё.

— А помнишь, как я предупреждал тебя не играть с этой бритвой?

— Ты вечно указывал мне не делать того или другого, — ответил я. — Так к чему ты клонишь?

— Невозможно доказать тебе, что я настоящий, а ты не сошёл с ума, потому что всё можно рассматривать как продукт воображения. Решение не в том, чтобы я что-то доказал тебе, а в том, чтобы ты поверил себе, и это само по себе — огромное достижение. Итак, подумай, чего недоставало в твоей жизни все эти годы?

Я поднял голову.

— Почему бы тебе просто не сказать мне? — но он уже исчез, оставив после себя бумажный кораблик.

Взяв кораблик в руки, я заметил, что на его борту написано: «Несколько лет назад ты вообразил, что занимаешься определённым делом. Помни, мысли творят действительность. Бремя доказательства лежит на сомневающемся».

Я надел наушники, бросил кораблик в воду и играл с ним, пока тот не утонул. Всплыло множество воспоминаний. Но я не имел ни малейшего понятия, что же такого я вообразил себе два года назад, что сейчас стало действительностью.

Я знал, что в этот момент хотела спросить Нина.

Головоломка

Вы готовы?

Хорошо!

Сознательное творение.

Это Сознательное Творение?

(Я не обещал, что будет просто.)

Я собирался уже продолжить рассказ, как вдруг заметил, что Денни усердно трёт лоб, уставившись в свой блокнот. Нина тоже обратила внимание на его поведение и, пока я прикуривал сигарету, поинтересовалась, в чём дело. Денни что-то промычал, не ответив на вопрос. Я знал, что происходит в его голове.

— В чём дело, Денни? — спросил я. — Столкнулся с противоречивыми убеждениями?

Денни посмотрел на меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Перестань, у тебя же на лице написано. Уже не знаешь, чему верить. Не уверен, получится ли затея с лотереей. Правильно?

— Пожалуй, так, — ответил он. — Я не говорю, что ты врёшь. Может, у тебя и получается — но это не означает, что выйдет и у меня.

— Денни, если бы в эту минуту сюда явились десять ангелов прямиком от Бога и сказали, что ты сможешь выиграть в лотерею, ты бы им поверил? — спросил я.

— Конечно, — глаза Денни заблестели.

— А если бы появился только один ангел, толстый и с пивной отрыжкой — в таком случае у тебя получилось бы?

Нина хихикнула.

— Ну, возможно.

— Почему для тебя имеет значение количество ангелов?

— Не знаю. Наверное, когда ангелов много, легче поверить, — Денни покачал головой. — Не понимаю, к чему ты клонишь?

— Итог в том, что ты прав — ты не выиграешь, — ответил я.

Денни был шокирован, Нина тоже. Несколько секунд мне казалось, что Денни не выдержит создавшегося напряжения.

— У тебя ничего не получится потому, что ты не веришь в успех. Расскажи, почему тебе представляется, что ты не можешь выиграть.

Денни на мгновение задумался.

— Наверное, это было бы слишком просто. Из всех миллионов людей, живущих на земле, кто-нибудь должен был додуматься до этого раньше.

— С точки зрения логики, это утверждение имеет смысл, и на каком-то этапе жизни я сам верил в подобную чепуху. Позже я понял, что такие мысли являются проявлением моего ограничивающего убеждения, оправдывающего своё существование. Кроме того, я не единственный, добившийся успеха в лотерее, просто все остальные помалкивают об этом. Странно, но как только ты что-нибудь открываешь, вдруг откуда ни возьмись появляются другие люди, пришедшие к тому же.

— Убеждения — это запертые двери, или ключи, открывающие любую дверь, — добавила Нина.

— Верно, — продолжил я, — в настоящий момент твои убеждения — это запертые двери. Если бы нам удалось убедить тебя в невозможности научиться кататься на лыжах, если бы ты в это поверил, то потом ни за что не научился бы. Всё так и случилось бы, несмотря ни на какие обстоятельства.

— Да, но если что-то доказано, то это истина, и мы должны в неё верить.

— Нет! — покачал я головой.

Денни с грохотом опустил свой пустой стакан на барную стойку передо мной.

— Этот стакан круглый, и я в это верю!

Я швырнул стакан на пол за стойкой, где он разлетелся на тысячу осколков.

— Нет, лишь бока стакана были круглыми, но дно — плоское, а сверху он был полый. Но сейчас он не является ничем из перечисленного, — сказал я, понимая, что пример не очень хорош.