Охотники за магией - Юлия Галанина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Однохорошо, что кот. Кошку бы нипочем не пустила, — заметила я, вырезаябокалом в тесте кружки.
— А чего так?
— А того.Будем потом по колено в котятах. Это тебе не соль, рынок сбыта найти сложно.
— А где жеженская солидарность? — развеселился Лёд.
— В борьбе затерриторию нет солидарности! — отрезала я.
Лёд допил молоко вкувшине, что осталось после кормления Копчёного.
Потом выгрузил изсумки две склянки тёмного стекла. Одна склянка была обвязана засаленнойтряпочкой красного цвета, другая — чёрного.
— А этотебе, — пододвинул он ко мне краснотряпочную посудину.
— С умасошёл?! — завопила я. — Не видишь, тесто тут?!
— А этотвоему… — пододвигая чёрную, Лёд замялся, подбирая слово.
— Оченьосторожно выбирай определение, — посоветовала я ему, берясь заскалку. — Хорошо подумай и аккуратненько так, аккуратненько…
— Короче,сама знаешь кому, — выкрутился Лёд.
Он откупорил обебутылочки и понюхал.
— Это ещё чтоза бурда? — спросила я с опаской.
— Красненькая— это приворотное зелье, — с удовольствием объяснил Лёд. — Для тебя.Чтобы ты, значит, в меня втрескалась.
— Льдина мояненаглядная, чего мне в тебя втрескиваться, когда я и так от тебя безума? — обрадовалась я.
— Как же,дождёшься от тебя, — вздохнул Лёд. — А чёрненькая, — это длятвоего, чтобы он от тебя отстал.
Он ещё раз понюхалобе бутылочки.
— Вот этим,что в красной, она мне, похоже, голову от перхоти мазала. А вот этим, что вчерной, мозоли на ногах размягчала. Ценнейшая вещь!
— Ну ираскололась? — спросила я, выкладывая пряники на противень.
— Нет, я покамосты навожу, видишь, изо всех сил пытаюсь тебя приворожить. Чтобы ты менялюбила и кормила лучше, чем других.
— Бабка-знахарка,она тоже не дура. Что мне теперь с Янтарным не встречаться из-за твоихмостов? — проворчала я. — Чтобы создать видимость, что зельедействует? Тогда точно кормить перестану. Я Ножу обещала, что буду вестинормальную половую жизнь, вот и веду.
— Да пустьпока не действует, очень хорошо, — стянул кусочек сырого теста и принялсявыковыривать из него жареные орешки Лёд. — Я буду покупать всё новые иновые порции снадобий и стану любимым (он руками оттопырил свои уши) лопоухимклиентом.
— Интересно, —спросила я, оглядывая бутылочку и не решаясь понюхать, — на практике-тооно работает? Неужели отворачивает на самом деле?
— А почемунет? — удивился Лёд. — Если уж оно мозоли размягчает, то в желудкеявно дыр наделает и тогда милому другу будет очень затруднительно резвиться подтвоим одеялом. Хе-хе…
— Уел,уел, — фыркнула я. — А которое от перхоти?
— Ну-у, тут яне знаю, — пожал Лёд плечами. — Может оно, наоборот, всё внутризалечивает, хорошо становится, и любить хочется?
— Ты подлейкому-нибудь на стороне, — посоветовала я. — Проверим.
— Я бы Граду,конечно, подлил, — невозмутимо сказал Лёд. — Да боюсь, вдруг он не втебя, а в меня влюбится.
— А почему втебя?
— Так в нёмобрезки моих ногтей, а не твоих.
— Пустьвлюбится… А ты не отвечай на его чувства, — хихикнула я.
— Это будетслишком жестоко, — вздохнул Лёд. — Придется меры принимать, а мнежаль его желудок отворотным зельем гробить.
— А оно непрокиснет? — спросила я, боясь прикоснуться к склянкам.
Из-за тряпочек,наверное, — уже больно они по-сиротски выглядели.
— А я вледник уберу.
— А никому неподольёшь по дороге? — нахмурилась я недоверчиво.
— Постараюсьудержаться, — хмыкнул Лёд, закупорив склянки. — Но за это семьгорячих пряников — мои.
— Четыре.
— Уговорила,пять.
Весна всехобманула.
День ВесеннегоРавноденствия был ясный и тёплый. Неделя после него — по-летнему жаркой.
А потом погодаиспортилась.
Сначала мы беды непочувствовали, но в горах выпал снег и запечатал перевалы. А подувший с вершинледяной ветер быстро прогнал хрупкое весеннее тепло.
На море разыгралсясильный шторм.
А зерно вОтстойнике было привозное. Запахло хлебным голодом.
Как всегда в такихслучаях, на Горе была создана особая Хлебная Коллегия, задачей которой стало —обеспечить контроль за продажей зерна и муки в Отстойнике, не допуская резкоговзлёта цен и серьезных спекуляций.
Всё это для того,чтобы край (а в первую очередь город) мог продержаться до подвоза зернакораблями или до открытия перевалов.
Зерно и муку былоразрешено продавать только на главном рынке, том, что у щита. Все булочныетеперь находились под строгим надзором: они обязаны были выпекать хлеб хорошегокачества и по неизменной цене: единственное, что могли булочники, находясь врамках жесткой экономии, это по согласованию с Хлебной Коллегией уменьшать весбулок.
Коллегия взяласьза дело решительно: с Горы на рынок спустилась целая процессия и там, нарыночной площади, под звуки труб глашатаи огласили запрет на вывоз хлеба изгорода.
Рядом с указом озапрещении тараканьих бегов на щит повесили и этот новый указ. На дорогахпоставили караулы, проверяющие все повозки.
А в городке СлужбаНадзора за Порядком стала заниматься любимым делом: устраивать обыски. Этоделалось с целью учесть всё имеющееся в Отстойнике зерно. И муку.
На случай, еслидело обернется совсем туго, Гора оставляла за собой право скупать(предусмотрительно учтенное при обысках) зерно и муку по фиксированным ценам инаправлять их в городские булочные.
Народнепатриотично пытался спрятать мешки с зерном куда подальше.
Первым делом,конечно, нагрянули к нам в Огрызок.
Но Профессор былстреляный гусь и в хлебные кризисы за свою жизнь попадал не раз. Как только погодаухудшилась, и стало известно, что мы отрезаны от всего мира, он укрылнеприкосновенный запас зерна, масла и сушёной рыбы в таинственных катакомбахпод резиденцией, где найти их не смог бы даже весь наличный состав СлужбыНадзора за Порядком столицы, прибудь он сюда. К нашему безумному интересу,после этого он наложил на подвал заклятье.
Вот это было вновинку.
Профессор нетолько применил магию, но ещё и в практических целях! Раскрыть заклинание оннаотрез отказался, как мы не пытались его уговорить