Новый год плюс Бесконечность - Сергей Челяев

И, разумеется, крысы.

— Мари! — скрипуче и плаксиво воскликнул крыс, точно делая последнюю, отчаянную попытку достучаться до сердца девушки. — Одумайтесь! Неужто для вас пустая игрушка важнее горячего сердца? А моя любовь? Все мои чаяния?

— Мне не нужна твоя любовь! — сердито сказала Мари, появляясь из-за спины арлекина. — Сердце мое молчит при виде тебя. Чего же ты еще хочешь?

— Справедливости! — немедленно возразил крыс. — Простой жизненной справедливости. Это только в глупых сказках принцессы любят деревянные души, отвергая горячую плоть и кровь. Придите в себя, Мари! На что вам этот кусок деревяшки? Все еще возможно исправить!

«Самоуверенность, — вздохнул про себя Вадим. — Неужели самоуверенность может так подвести? Он просто не может взять в толк, что Мари… что она… Нет, но ведь это действительно невозможно!»

— Как ты не можешь понять, — девушка презрительно взглянула на крыса. — Все очень просто, если действительно иметь, как ты говоришь, горячее сердце и возвышенные помыслы. А не один лишь расчет и манеры.

И она обвела притихший зал чистым, прозрачным взглядом, подхватила с пола и прижала к себе куклу. После чего звонко воскликнула:

— Я люблю его! Слышите?

В зале повисла оглушительная тишина, которую нарушало только частое судорожное всхлипывание госпожи Штальбаум, вцепившейся в рукав супруга, как в спасательный круг. Жизнь в одно мгновение покачнулась под ее ногами. Ее уклад и привычки пошли ходуном, точно волны, и госпоже Марте было страшно, очень страшно. И еще почему-то — тоскливо и пусто. Точно она маленькой девочкой осталась в доме одна, а за окнами бушевал ливень, срывая с ветвей последние жалкие листья и предвещая долгую, нескончаемую зиму, без надежд, радостей и свершений.

— Я люблю тебя, милый друг, — прошептала Мари, обнимая злополучную куклу.

Та, разумеется, ничего не ответила. И лишь глубоко внутри, в похищенной и заключенной в деревянную темницу душе молодого человека что-то вспыхнуло, осветило все вокруг холодным ночным огнем… И медленно покатилось вниз, точно игрушечная падучая звезда, сорвавшаяся с картонного небосвода.

— Тогда берегись, — злобно прошептал крыс и решительно шагнул к девушке. Брошенный ему вслед крестным холодный болотный огонь крысиный принц решительно отразил рукой, точно отвел несущественный довод. Затем с невероятной силой ухватил за руки Арчи, и они замерли на несколько страшных мгновений, повиснув в жестоком и решительном равновесии ценою всех сил побледневшего и звенящего, как струна, арлекина.

Мари отпрянула и вскрикнула в страхе, будто увидев на миг сквозь оболочку крыса его истинную зверскую сущность. Она прижала к себе бесчувственного щелкунчика, точно хотела в эти минуты защитить его и спасти от лютого врага, хотя бы и ценою своей жизни.

В эту опасную минуту Пьер твердо знал, чего хочет крыс. Тот рвался уничтожить щелкунчика и, как знать, может быть, только сейчас понял, как жестоко просчитался в своей самоуверенности.

Конечно, понимал это и Дроссельмейер. Однако старый волшебник теперь истратил немало сил. В лице его не было ни кровинки, он пошатывался, как сухой лист на ветру, набиравшем силу. Пьер же опустил глаза и встретился с ответным взглядом чрезвычайно живых и посверкивающих глаз-бусинок маленького серого существа, прикорнувшего возле ног.

— Где же они? — беззвучно, одними губами проговорил Пьер. — Нам его не сдержать.

— Они уже здесь, — пискнул мышонок. — Я слышу.

Арлекин вскрикнул от боли, когда железная хватка крыса стала ломить его силу. Но тут лица всех, в том числе и лицо крыса, на котором уже играла улыбка злобного победного торжества, изменились. В доме раздалось тихое шуршание, которое быстро нарастало, точно прибывающая волна сокрушительного, неотвратимого прибоя. Люди ахнули, отчаянно завизжала от страха Мари, и даже крыс отшатнулся. Двери зала распахнулись настежь, и в них ворвалась сплошная, нескончаемая серая волна гибких тел, острых зубов и оглушительного писка.

— Пресвятая Дева! — в замешательстве пробормотал советник Штальбаум. — КРЫСЫ!

— Крысы!!! — завопили все, норовя вскочить на что-нибудь, найти возвышение, дабы не быть поглощенными этой плотной, упругой, текучей живой рекой.

Крысы — а их тут были многие сотни — между тем обогнули людей с двух сторон и запрудили пол вокруг ёлки. Напротив крысиной армии стоял лжебаронет — их воплощенный ужас, их жуткий кошмар, их лютая смерть! Крысы ощетинили усы, нервно колотили себя хвостами, поводили из стороны в сторону острыми мордочками, но не двигались. Бесчисленные пары красных глаз были устремлены на лжебаронета. Они точно ждали какого-то знака или события.

Арчи, не сводя пристального взора с лжебаронета, медленно отступал, поддерживая бледную, дрожащую от страха девушку. Крыс стоял вполоборота к своим бывшим соплеменникам, недобро глядя исподлобья на постоянно прибывавшие стаи. Руки его медленно сжимались в кулаки, верхняя губа нервно подрагивала, а глаза горели затаенным, недобрым огнем.

Тем временем в зале становилось все тише. Затем слышно стало только монотонное сопение и словно бы журчание воды — то слаженно дышала сгрудившаяся огромная крысиная масса. Наконец и оно стихло, и настала мертвая тишина.

Ряды крыс безмолвно расступились, и из самой середины бесчисленной серой армии вышли три огромные крысы. Они степенно подошли к Дроссельмейеру, и самая крупная что-то пронзительно пропищала. Крестный смотрел на грызуна непонимающе, силясь уразуметь, чего же от него хочет мерзкое животное. Крыса запищала вновь, к ней немедленно присоединились две другие. Их тройной писк возрос, в нем стали проявляться низкие, даже басовитые нотки, и они пищали все громче. При этом крысы поминутно оборачивались на лжебаронета, осажденного огромными полчищами серых вояк. Мало-помалу в глазах крестного проснулось и засветилось понимание. Он принялся изредка кивать, точно соглашаясь, и качать головою, словно отрицая какие-то доводы своих удивительных собеседников.

Наконец Дроссельмейер, видимо, понял все, потому что он глубоко вздохнул, закрыл глаза и кивнул несколько раз подряд. Все крысиное племя разом запищало, завизжало и заревело, бурно выражая восторг. Всем известно, какие удивительные звуки подчас способны издавать крысы. После чего вновь, как по мановению волшебной палочки, все стихло. Люди смотрели на них с суеверным ужасом, а грызуны, казалось, не обращали на домочадцев ни малейшего внимания. В наступившей тишине, пронзительной и кромешной, одна из трех крыс торжественно подняла лапку и вдруг яростно провизжала на людском языке:

— Долг!

— Долг! — поддержала ее вторая.

— Долг! — подхватила третья.

— ДОЛГ!!! — содрогнулись неисчислимые ряды крыс.

Лжебаронет смертельно побледнел и сделал попытку облизать пересохшие губы. А крестный Дроссельмейер торжественно поднял руку и звучным, полнокровным голосом произнес одно-единственное слово, которое, видимо, отлично знакомо каждому существу на земле, будь то человек, крыса или даже ожившая деревянная кукла.