Военная контрразведка от "Смерша" до контртеррористических операций - Николай Ефимов

Впрочем, большинство из тех, кто занимался подрывной деятельностью и совершал диверсионные действия против советских войск — против своего народа, желали видеть нашу страну не под властью большевиков. Полковник в отставке Акинфеев — один из тех офицеров «Смерша», кто целенаправленно и эффективно противостоял вышколенным нацистами питомцам абвера, оставшимся на освобожденных от фашистской оккупации территориях страны. Нелегко было выявить замаскировавшихся врагов: они говорили на родном языке, внешне ничем не отличались от тысяч обычных горожан, переживших фашистскую оккупацию. Во время войны в Германии и в оккупированных вермахтом областях Советского Союза и некоторых западноевропейских странах под руководством абвера функционировало около 60 разведывательно-диверсионных школ и организаций.

Однажды холодным ноябрьским утром лейтенанту Акинфееву захотелось прогуляться по Евбазу — местному еврейскому базару. Конечно, не для утреннего моциона — Артемий слышал, что на этом базаре можно купить едва ли не все, в том числе оружие и драгметаллы, предметы антиквариата. Подобные места привлекают различные криминальные элементы.

— Безобидная картина: сидит на ящике парень лет двадцати и торгует камушками для зажигалок, — рассказывает Артемий Георгиевич. — Я интересуюсь: «Почем?» Он назвал цену. Спрашиваю: «Где взял?» Отвечает: «Купил». Потом юноша одумался, что это может квалифицироваться как спекуляция, и сказал, что эти камушки ему дали за работу, так сказать, расплатились таким образом. «Кто расплатился?» Такой товар ведь не производится частными лицами. Парень покраснел, стал путаться в объяснениях, испугался. Я привел его в комендатуру Центрального района Киева, и в кабинете юноша вновь подтвердил, что эти камушки вместо денег дал ему человек, на которого он работал, — администратор одной из киевских гостиниц. «За какую работу он так расплатился?» — спросил я. Парень ответил, что администратор попросил его выявлять коммунистов, евреев, партизан и всех тех, кто плохо отзывается о немецкой армии, и сообщать ему об этих людях.

Чекистам не составило труда найти этого администратора. Его арестовали. В ходе следствия выявилось, что он был завербован неким Демченко, которого контрразведчики нашли аж на Западной Украине и доставили в Киев. Но кто бы мог подумать — Демченко оказался бывшим майором Разведуправления Наркомата обороны! Когда оперативники начали собирать материалы на этого офицера, то узнали, что еще в 1939 году он выезжал в Берлин в составе советской делегации, принимавшей участие в установлении демаркационной линии между Германией и Советским Союзом. Видимо, тогда немецкая разведка и его завербовала.

Когда же началась война и наши войска отступали, этот майор был оставлен на оккупированной территории с заданием возглавить в занятом немецкими войсками Киеве диверсионно-разведывательный отряд из партизан и подпольщиков. Он и возглавил, однако на самом деле верно служил фашистам.

— А ведь на Демченко возлагали большие надежды: он опытный разведчик, свободно владел немецким языком, — продолжает свой рассказ полковник Акинфеев. — Его инструктировали первый секретарь ЦК Компартии Украины Никита Хрущев и начальник 4-го управления НКВД Украины Строкач. Демченко выдали мандат такого содержания, что он имеет специальное задание, и все советские и партийные органы должны оказывать ему всяческое содействие… Следствие установило, что Демченко возглавлял одно из отделений немецкого контрразведывательного отдела «Абвернебенштел-ле — Киев». Пользуясь своим мандатом, этот человек нанес большой ущерб нашему государству, внедрившись в киевское подполье — в горком и в один из партизанских отрядов. Это был большой успех немецкой контрразведки! И все равно — в конце концов, предатель был разоблачен.

В юношеском возрасте Артемий Акинфеев даже и не мечтал о такой рисковой профессии. Родился он в селе под сладким названием Ягодное Селенгинского района Бурятии. Его отец, Георгий Кондратьевич, пахал землю, мать, Екатерина Кондратьевна, хлопотала по хозяйству, нянчила детей.

— В нашей семье было восемь детей, но трое из них умерли еще в детстве, так как в то время в наших краях медицина практически отсутствовала, — вспоминает Артемий Георгиевич. — В сравнении с другими односельчанами жили мы неплохо, так как папа трудился в поте лица. У нас был добротный деревянный дом, несколько коров и немало домашней птицы. По своему характеру отец не был суровым человеком ни к нам, его детям, ни к другим людям. Мама была религиозной, по утрам и перед отходом ко сну она читала молитвы. Бывало, в пост отец, глядя на нее, шутил, когда я с братьями отправлялся в лес заготавливать дрова, он говорил нам: «Сальца не забудьте взять».

Интересно слушать очевидца тех далеких событий, о которых сегодняшнее поколение может узнать лишь из исторической литературы и мигающих «заснеженных» кадров немой документальной кинохроники. Представьте — первый трактор на селе! По воспоминаниям Акинфеева, в году 1930-м в четырех километрах от Ягодного, где была школа, большевики организовали коммуну.

— Пришли какие-то люди в черных кожаных плащах и кепках и собрали из ближайших сел всех безлошадников и безземельников, — говорит Артемий Георгиевич. — Этим беднякам — будущим коммунарам — выделили денег, дали лучшие плодородные земли и скот, купили американский трактор «Фордзон». Как-то летом в наше село приехал на нем тракторист. Наши мужики с длинными бородами, староверы, с любопытством смотрели на это заокеанское железное чудо. Я слышал, как они говорили друг другу: глянь, что внутрях у него, что за сила, ни лошадей нет, ничего, а он бегает. Все просили тракториста показать, что спрятано внутри трактора. Бабки окна позакрывали и крестились, а мы, пацаны, с криками бежали за этим «железным конем» до соседней деревни.

Коммуна просуществовала полтора года. Ее члены все проели, растащили добро по собственным подворьям. Зато Артемий за один год успешно окончил два класса школы. Он проявлял интерес к учебе главным образом по двум причинам. Во-первых, самый старший брат покупал книги и помогал делать уроки. Во-вторых, поощрением в школе считалось, если ученик правильно ответил учительнице на пару вопросов, то она пересаживала его с задних скамеек на передние. Сидеть в самом последнем ряду считалось зазорным, так как там были так называемые ослиные скамьи. Артемий от стыда сгорел бы, окажись он на такой скамье. Поэтому и учился.

Дальнейшее образование по-хорошему честолюбивый мальчик продолжил в селе Средний Убукун, что в 15 километрах от Ягодного. Он закончил там 7 классов, а жил у родственников. Потом поступил в кооперативный техникум в городе Кяхте, который вскоре перевели в столицу Бурятии Улан-Удэ. Парень учился на одни пятерки и получал повышенную стипендию, которая определялась по количеству баллов, набранных учащимся за полгода занятий. Некоторые ребята особенно не усердствовали в учебе, поэтому имели стипендию 70–80 рублей, а Артемий — 120.

— В школьные годы я не мог определиться с выбором профессии, так как жил в селе и, кроме этого трактора «Фордзона», ничего там не видел, — говорит полковник. — Вокруг были только лошади, коровы и домашняя птица. Первый автомобиль, полуторку, я увидел в 17 лет. Это было у села Средний Убукун на шоссейной дороге Улан-Удэ — Улан-Батор. Дух захватило — мне показалось, машина не проехала, а пролетела.