Предисловие к книге "Матрица жизни на земле" - Эрнст Мулдашев

— Так и быть — можно. Но… но без трех бутылок дорогого виски вам не обойтись!

— Спасибо, Олег Константиновищщ! Спасибо! Три, знащит, три…

— До свидания, — сказал я и грустно улыбнулся.

Мне, конечно же, было немного не по себе оттого, что я, видимо, поставил в неудобное положение этого Олега Константиновича, которому, наверное, завтра принесут три бутылки дорогого виски, да и еще и скажут — «Как вы велели!». Олег Константинович, скорее всего, откроет одну из этих бутылок, посадит этого человека (по акценту — татарина) за стол и будет говорить о том, что… более грамотных и более умных бумаг он никогда в жизни не видел и что за это надо выпить. Человек, принесший три бутылки виски, будет, конечно же, недоумевать, но выпить не откажется. А Олег Константинович, наверное, будет говорить, обратив внимание на необычное смущение человека, принесшего виски, примерно такое — «Чо ты, Ринат, сидишь, как кол проглотил?! Все нормалек! Бабу тебе, Ринат, надо, хорошую бабу! Как там эта, как ее… Катька-то, которая к тебе в канцелярию устроилась?». А когда-нибудь они, возможно, выяснят, что произошло какое-то недоразумение. Зато им будет весело. А это «весело» — многого стоит! Оно — это «весело» дает противовес смердящей тоске, от которой смертью попахивает.

И тут я вспомнил одну историю, которая произошла с одним моим очень хорошим знакомым, которую тоже можно было охарактеризовать словом «Весело».

Жил-был на свете мой хороший знакомый. Он, конечно же, был разведенным. Но, будучи крупным и солидным представителем мужского пола, он, конечно же, нравился женщинам, особенно молодым. Эти молодые женщины прямо-таки сохли по нему и, несмотря на солидную разницу в возрасте, хотели его, естественно, оженить, представляя, видимо, что по квартире будет ходить такое… крупное мужское тело. Но он — мой хороший знакомый — предпочитал женщин постарше и даже неоднократно говорил мне, что его привлекают… морщинки, особенно… бисер такой под глазами, который косметические хирурги называют смачными словами «гусиная лапка». Что-то сексуальное виделось ему, моему хорошему знакомому, в этой… «гусиной лапке». Смаком он ее называл, эту… «лапку» и без нее, вроде как, почти скучал. А молодые, с розовыми личиками, особенно те, у которых «лапки» нет, ему неинтересными казались… штампованными.

И вскоре он (мой хороший знакомый) завел себе женщину солидного возраста, естественно, и с «сексуальной лапкой», конечно-же, и стал к ней периодически наведываться. Водку приносил, понятно, с собой и колбасу. А она готовила так, что колбаса перед ее блюдами отравой казалась. Но колбасу он все равно приносил… или сыр. Ворковали они по вечерам, конечно, закусывали, причмокивая после рюмки, а потом ложились спать, чтобы утром встать и принять душ, после чего она красила губы и указательным пальцем ставила пятна дорогих духов («Пуазон», например) за ухом; а он брился, достав бритву из портфеля, и, напоследок (тоже достав из портфеля), ополаскивал лицо лосьоном после бритья, чтобы пол-дня удивлять людей силой «мужского запаха».

И вот однажды у него, моего хорошего знакомого, приключился день рождения, за который, как положено, выпить надо хорошенько… чтоб запомнился навсегда. Пить он начал, конечно же, с утра… как душа велела. Периодически трезвел, но потом опять добавлял… водки, конечно, чтобы не выходить из состояния радости… постарел, ведь, на год.

Так вот, в день своего рождения он, мой хороший знакомый, сидел у себя на кухне и пил водку «Кузьмич», закусывая колбасой. А чем же еще? И тут в дверь позвонили. Он, обуреваемый желанием пообщаться… после третьей, тут же, конечно, открыл дверь и увидел на пороге другую женщину еще более солидного возраста и… с еще более «сексуальной лапкой», которая, кстати, тоже имела на него, моего хорошего знакомого, виды, и улыбалась ему на полную катушку, чтобы продемонстрировать свою сексуальность, зная, видимо, про его приверженность к «лапкам».

Он, мой хороший знакомый, конечно же, даже подпрыгнул от радости и, понятно, пригласил ее на кухню пить водку… с колбасой. Что же еще?! Она, эта женщина со «сверхсексуальной лапкой», водку пила с удовольствием и всегда улыбалась, когда он, пьяный, говорил ей всякие там сладкие слова и шутил по поводу того, что мужики, вообще-то, дураки. Но она, эта женщина со «сверхсексуальной лапкой», предупредила его, что вскоре сюда, к нему, может придти ее сын, который, вообще-то, уже женат, и не исключено, что он притащит с собой свою молодую жену, хуже которой, вообще-то, на свете не бывает.

И тут раздался звонок в дверь. Он, мой хороший знакомый, дверь, конечно же, открыл, недовольно ожидая увидеть сына «сверхсексуальной лапки» с женой, хуже которой не бывает на свете. Но на пороге стояла другая «лапка», более молодая и, стало быть, менее сексуальная — та, к которой он похаживал последние годы с колбасой и водкой. А в это время из кухни вдруг раздался женский голос — «Кто там?».

Понятно, что «молодая лапка» не выдержала этого и в порыве вспыхнувшей ревности прямо в шубе ворвалась на кухню.

— А это еще что за «пенсия» сидит? — с вызовом спросила «молодая лапка» у моего хорошего знакомого.

— Чего, чего? — не понял мой хороший знакомый.

— Что это еще за «пенсия» у тебя сидит? Да еще и водку пьет! — переспросила «молодая лапка».

— На себя бы посмотрела! — раздался голос «старой лапки», — сама ты — «пенсия», на тот свет уже пора!

Мой хороший знакомый сообразил, что дело идет к конфликту, и громко закричал:

— Остановитесь, «пенсии»!

«Молодая лапка» окинула всех презрительным взглядом и демонстративно направилась к дверям.

А «старая лапка» горделиво, строя из себя хозяйку дома, пошла провожать «молодую лапку» вместе с ним — моим хорошим знакомым.

«Молодая лапка» вроде как уже вышла из дверей, показывая свое презрение ко всему происходящему, но вдруг обернулась и резко ударила «старую лапку» по лицу рукой в кожаной перчатке.

«Старая лапка», конечно же, опешила от такого свинства, но ком гнева подступил к ее горлу и она тоже ударила «молодую лапку» рукой (без кожаной перчатки) в лицо. «Молодой лапке» это показалось уж совсем обидным и она с боевым кличем «Уа-а!» кинулась с ногтями на «старую лапку». Но «старая лапка» не допустила ногтей «молодой лапки» до своего лица и ударом руки отбросила «молодую лапку» назад, что даже косяк двери колыхнулся.

Потом они выскочили в подъезд и со словами «А ты кто такая?! Что тебе здесь надо, сука?!» продолжали биться в равном бою, в промежутках деморализуя друг друга взглядами.

А он, мой хороший знакомый, от этой сцены как-то сразу закис, вошел в комнату, лег на деревянный пол (без ковра), подловив ладони под голову и стал смотреть в потолок. Они, «лапки», заметив это через оставшуюся открытой дверь тоже как-то сразу закисли и обе подошли к нему — моему хорошему знакомому, лежащему на полу и смотрящему в потолок.

— Что-нибудь случилось? — спросили они его почти хором.