Лотерея - Кристофер Прист

Мы поехали дальше, и буквально через несколько минут автобус сломался. Из радиатора ударила струя пара, водитель вышел и начал копаться в моторе.

Сери широко улыбалась.

— Это что, — спросил я, — всегда так случается?

— Да, только не так быстро. Обычно радиатор закипает, когда начинается крутой участок.

После громкой и оживленной дискуссии с пассажирами водитель и двое из них пошли по дороге назад, к только что оставленной нами деревне. И тут, совершенно неожиданно, Сери накрыла мою ладонь своей, сжала ее и слегка привалилась ко мне плечом.

— А далеко еще ехать? — спросил я.

— Да нет, совсем немного, до следующей деревни.

— А почему бы тогда не прогуляться пешком? Лично я так с удовольствием.

— Лучше подождем. Он ведь просто за водой пошел. Здесь вроде и не очень круто, но все время вверх и вверх.

Сери положила голову мне на плечо, вздохнула и закрыла глаза. Я смотрел прямо вперед, на горы, ставшие теперь гораздо ближе. Мы выехали из города уже давно и, надо думать, поднялись на заметную высоту, однако воздух все еще оставался теплым и ветра почти что не было. И слева, и справа от дороги раскинулись виноградники. Вдали, на фоне ярко-синего неба, четко рисовались узкие черные силуэты кипарисов. Сери задремала, а вскоре у меня онемело плечо, так что волей-неволей пришлось ее разбудить. Я вышел из автобуса и зашагал по склону вверх, наслаждаясь льющимся с неба теплом и долгожданной возможностью размять ноги. Здесь, наверху, было не так влажно, да и воздух пахнул иначе. Я дошел до конца подъема, на половине которого сломался автобус, и оглянулся назад. Холмистый склон представлялся отсюда смешением серых, зеленых и охряно-желтых пятен, дрожавших и переливавшихся в восходящих потоках воздуха. Дальше, на горизонте, сверкало море, а вот островов видно не было, они терялись в туманном мареве.

Я сел на камень и через несколько минут увидел поднимавшуюся по дороге Сери.

— И ведь каждый раз, как я сажусь на этот автобус, он обязательно должен сломаться, — сказала она, садясь рядом.

— Да ладно, ерунда, мы же никуда особенно не спешим.

— А почему вы вдруг встали и ушли? — спросила она и снова взяла меня за руку.

В моем мозгу мгновенно пронеслись все возможные объяснения: подышать воздухом, размять ноги, взглянуть на панораму острова — пронеслись и были отброшены.

— Честно говоря, я вас немного побаиваюсь. Прошлым вечером, когда вы оставили меня в баре одного, я подумал, что делаю ошибку.

— Мне нужно было увидеть одного человека. Друга. А так я гораздо охотнее осталась бы с вами.

Сери отвела глаза, но продолжала крепко держать меня за руку.

Потом на дороге показались водитель и его помощники, возвращавшиеся к автобусу с ведром воды; мы спустились вниз и сели на те же, что и раньше, места. Через несколько минут автобус тронулся с места, все так же дергаясь, раскачиваясь и вздымая тучи пыли. Вскоре дорога углубилась в ущелье, заросшее лесом и совершенно незаметное с того места, где мы прежде останавливались. Нас окружали высокие, бесстыдно оголенные эвкалипты. Вверху сквозь густой покров голубовато-зеленых листьев проглядывали редкие клочки неба, внизу среди деревьев извивалась быстрая неглубокая речка. Ущелье, а вместе с ним и дорога круто свернули в сторону, дав нам возможность с минуту полюбоваться великолепным горным пейзажем — скалами, деревьями и крутыми, широкими осыпями. Ручей пенными каскадами падал с обрыва, исчезал в зарослях камедных деревьев, вновь пробивался наружу, прыгал с камня на камень, чтобы под конец влиться в текущую внизу реку. Пыльная равнина, окружавшая Мьюриси-Таун, совсем исчезла из виду.

Сери безотрывно смотрела в окно; можно было подумать, что она впервые едет по этой дороге. Мало-помалу я начал понимать, чем хороши здешние горы. Спору нет, по файандлендским меркам они представлялись низкими и не слишком примечательными, ведь тот же, скажем, Высокий кряж на севере нашей страны дает возможность полюбоваться на грандиознейшие в мире горные пейзажи. Здесь, на Мьюриси, и масштабы, и ожидания были куда скромнее, что порождало в итоге более сильный эффект. При всей своей первозданности здешние пейзажи не подавляли человека, с ними было легче сродниться.

— Нравится? — спросила Сери.

— Да, конечно.

— Ну вот, мы почти и на месте.

Я посмотрел вперед, но не увидел ничего, кроме все той же дороги, петляющей в зеленом полумраке.

Сери повесила сумку на плечо, прошла вперед и что-то сказала водителю. Через несколько секунд автобус выехал на открытое место и остановился рядом с двумя деревянными, вкопанными в землю скамейками; мы попрощались с водителем и вышли.

Мы спускались от дороги по утоптанной многими ногами тропинке. Кое-где поперек нее были уложены, на манер ступенек, очищенные от веток сучья, а на самых крутых участках имелись перила. Мы спускались очень быстро, потому что земля под ногами была сухой и плотной, и едва ли не прежде, чем замер вдали рев нашего автобуса, внизу показались черепичные крыши.

Тропинка вывела нас на небольшую площадку, где стояло несколько автомобилей; миновав ее, мы вышли прямо на главную улицу деревни. С обеих ее сторон стояли симпатичные, прекрасной сохранности старые здания. Часть из них была приспособлена под деловые цели: тут имелись магазинчик сувениров, небольшой ресторан и гараж. Мы с Сери уже успели сильно проголодаться, а потому сразу же направились к ресторану и сели за один из расставленных под деревьями столиков.

Там было очень хорошо, особенно после рева автобусного мотора и летящего в лицо песка; мы сидели в саду, в тени, рядом бормотала река, где-то вверху, на ветках деревьев, невидимые нам птицы нарушали тишину странными, похожими на звон колокольчиков криками. Ресторанчик специализировался на «валти» — местного изобретения блюде, представлявшем собою диковатую мешанину из риса, фасоли, помидоров и мяса в остром, шафранно-желтого цвета соусе. Обед прошел в почти полном молчании, однако я заметил, что чувствую себя в обществе Сери легко и непринужденно, словно рядом со старой знакомой.

Потом мы прогулялись по деревне и вышли к лужайке, на краю которой в тени деревьев сидели и лежали отдыхающие люди. Здесь было очень покойно и тихо, а птичьи голоса и плеск близкой реки не нарушали, а лишь еще больше подчеркивали тишину. Перейдя реку по грубому, но крепкому деревянному мосту, мы вышли к еще одной тропинке, затейливо петлявшей между деревьев. Теплый, абсолютно неподвижный воздух был густо напоен запахом эвкалиптов, смутно напомнившим мне микстуру, которой поили меня в детстве. Сзади доносился плеск реки.

Вскоре дорогу нам перегородила калитка, рядом с которой висела жестянка со щелью в крышке. Сери опустила в жестянку пару монет, и мы прошли дальше. После калитки тропинка пошла заметно круче и вскоре вывела нас к узкой расселине в скале. Пробираясь через расселину, я заметил, что все ее углы и выступы выглажены сотнями проходившими здесь прежде ног. Дальше тропинка пошла под уклон, а каменные стены, стеснявшие ее слева и справа, стали быстро прибавлять в высоте. Рядом с тропинкой кое-где росли худосочные деревья и кустики, однако каменные стены были абсолютно голыми, и лишь по верхнему их краю кое-где зеленела листва.