Вдвоем против целого мира - Алла Полянская

– Соня…

Маша ступила ей навстречу. Соня поняла, что нужно изобразить скорбь, но она не любит и не хочет притворяться. Да, ужасно, в общем, но никакой скорби. Просто констатация факта. А вот то, что убийца шастал здесь, и то, что страшный пакет лежал в ее озере, где теперь не факт, что можно будет купаться, Соню опечалило.

– Ничего, Маш. Со мной все нормально.

Они молча смотрели друг на друга. Сегодняшний вечер сплотил их, они вдруг стали очень близки именно потому, что боль, которая таилась в их душах много лет, выплеснулась, и утешение, дружеское участие исцелили раны. Не полностью, конечно. Есть раны, которые нанести гораздо легче, чем залечить.

– Давайте включим лампу. – Соня опустила на стены беседки антимоскитную сетку и зажгла керосиновую лампу, висящую под потолком. – Темно уже…

Они молча расселись, Илья снова разлил напитки. Они молчали, не зная, что сказать – ни Соне, ни друг другу. Конечно, все помнили Лизу, но никому из них ее исчезновение не причинило горя. Просто как факт – да, взволновало и расстроило, но для скорби у них тогда не было причин, как нет их и сейчас.

– Тут что важно, ребята. – Маша обвела всех взглядом. – Лизу кто-то убил, и все это ужасно.

– Маш, обязательную часть можно пропустить, к чему эти книксены. – Соня отпила из стакана сока и откинулась в кресле. – Вы не знали ее, я тоже толком не знала. И – да, я не плакала по ней тогда, не стану и сейчас, у меня есть на то свои причины. Но тот, кто убил ее, должен за это заплатить. Дело не в моем горе, а в справедливости.

– Да. – Маша вздохнула. – Мы все в курсе, что твоя маман, прости, господи, ее безумную душу, проделывала с тобой под флагом болезни Лизы.

– Знаете?!

– Соня, это иногда обсуждалось в наших семьях. – Илья дотронулся до ее плеча. – Конечно, мы знали. Просто тебе не говорили. Мы думали, тебе будет неприятно, что мы знаем. Но наши родители и бабушки-дедушки были не просто обывателями. Это были ученые, многие – с мировыми именами. И мой дед, профессор Миронов, консультировал твою мать по поводу Лизы. Ты разве не знала?

– Нет… – Соня беспомощно смотрела на друзей. – Понимаете, они это, наверное, обсуждали, но я всегда старалась просто не слышать, что они говорят, потому что все разговоры, если не о науке, были о Лизе. Лиза то, Лиза се, а давайте еще вот это попробуем, а за границей есть методики… ну и в таком же духе. Я просто научилась отсекать себя от этих разговоров.

– Понятно. – Илья вздохнул. – Но я продолжу. Мой дед консультировал твою мать по поводу болезни Лизы. Он был известный психиатр, к нему многие обращались, он разработал методику лечения шизофрении… ладно, это не важно. Так вот, я запомнил один разговор. У нас в семье было правило: все, что говорится в доме, особенно о пациентах деда, там же и остается. Как-то раз у вас в доме отмечали день рождения твоей бабушки. И нас пригласили. Ты там тоже была, и Лиза, и твои родители, конечно. Придя домой, дедушка сказал следующее: да, Лиза больна, и болезнь ее неизлечима. Но хуже другое – Наташа тоже больна, ее болезнь как раз можно лечить, и с успехом, но ни она сама, ни ее семья этого делать не станут. Им такое клеймо ни к чему. И все бы ничего, если бы эта женщина не издевалась над Соней. Она открыто калечит девочку, и все спокойно за этим наблюдают. Тогда бабушка сказала: поговори об этом с Иваном Николаевичем, он умный человек, должен понять. На что дед ответил: Иван Николаевич скорее даст снять с себя скальп, чем признает, что у него психически больная невестка. Я как-то намекнул ему, что Наташе, дескать, надо бы полечить нервы – он посмотрел на меня как на врага. Такой вот был разговор, Соня. Я это отлично запомнил, так что у твоей матери был психиатрический диагноз, подтвержденный самим профессором Мироновым. Неофициальный, но дедушка никогда не ошибался в таких делах.

– И что это значит? – Соня смотрела на Илью испуганными глазами. – Что я тоже могу… ну, сойти с ума?

– Сойти с ума может любой человек. – Илья успокаивающе похлопал Соню по руке. – Но шизофрения не всегда передается генетически, у твоей матери это было приобретенное заболевание, которое развилось на фоне болезни Лизы. Я могу найти записи деда по поводу вашей ситуации, почитаешь. Почему я тебе все это рассказал? Ты не должна укорять себя, что не ощущаешь скорби, как не должна считать себя ужасным человеком. Странно скорбеть по людям, которые всю твою жизнь изощренно издевались над тобой. Одни в силу болезни, другие – отворачивались, чтобы не признавать очевидное.

– Но почему?! – Влад в сердцах хлопнул ладонью по столу. – Почему, черт подери, они делали вид, что ничего не происходит? Почему нельзя было пролечить мать Сони у профессора Миронова анонимно? Он бы не отказал, я уверен!

Илья кивнул, соглашаясь:

– Не отказал бы. Наоборот, он был бы рад помочь. Но дело в том, что Иван Николаевич и его жена были учеными, выездными за границу, синтез, который они открыли, был важен для страны, они работали даже на даче. И они ни за что не могли поставить под удар свою карьеру, признав, что у них душевнобольная невестка.

– Но как это могло навредить им?

– Владик, времена такие были. Совок в головах, наука в загоне, и только некоторые ученые могли работать в полную силу. Кто стал бы рисковать делом всей жизни?

– Они не могли поставить под удар свою карьеру, а потому поставили под удар Соню. – Влад злился. – Офигеть можно.

– Владик, все в прошлом. – Маша обняла его и погладила по голове, как маленького. – Проблема в другом. Лизу убил не какой-то случайный бродяга, иначе ее останков бы здесь не было. Нет, ребята, Лизу убил кто-то, кого мы знаем, и он до сих пор среди нас. То есть здесь, в Научном городке. Он прятал ее тело все эти годы у себя на участке, а теперь решил перенести и утопить в озере. И лежали бы эти кости на дне, пока их илом не занесло, если б…

– Когда Лиза пропала, дно озера обследовали водолазы. – Влад словно перенесся на двадцать лет назад. – Я видел это – стоял на крыше и смотрел. Меня тогда мама в доме заперла и выходить запретила, но я хотел знать, что происходит, и влез на крышу. Тогда еще можно было увидеть озеро, сейчас деревья сильно разрослись… И я видел, как водолазы прочесали дно озера и реку. Даже если бы полиция не определила, когда эти останки были брошены в озеро, я точно знаю: когда Лиза пропала, в водоеме ее не было.

Они молча сидели, слушая, как на реке беснуются лягушки.

– Давайте поедим. – Соня налила себе сока. – Я такая голодная отчего-то…

– Понервничала, вот и голодная. – Михаил достал из холодильника миску. – Кому салатика? К мясу самое то.

Они практически одновременно кивнули.

На озеро старались не смотреть. Словно Лиза до сих пор там.

9

– Дэн, ты же не будешь ковыряться в этом деле столетней давности.

Виктор с тоской смотрел на толстую папку, которую им прислали из архива. Да еще сегодня написали ворох протоколов. Дело об исчезновении можно закрывать, девочка нашлась.