На Сибирской флотилии - Геннадий Турмов

Во время службы на этом заводе Дмитрий Мацкевич поддерживал дружеские отношения с молодым инженером Евгением Токмаковым.

Токмаков окончил кораблестроительное отделение Санкт-Петербургского политехнического института с дипломом 1-й степени. Несмотря на молодость, он быстро выдвинулся в число передовых инженеров, принял, по заданию морского ведомства, участие в международном конкурсе плавучих доков. Его проект был удостоен диплома 1-й степени. Помимо прочего, он прекрасно играл в шахматы – любимую игру Мацкевича.

Нередко они собирались в уютной квартире Мацкевичей, и к их компании зачастую присоединялся еще один инженер – Виктор Петрович Вологдин, с которым Дмитрий Александрович был знаком еще со времени учебы в Морском училище.

– Ну, вот собрались три мушкетера, – шутливо говорила Мария Степановна, – теперь до полуночи сидеть будут. И уходила на кухню, помогая кухарке готовить чай.

Зачастую шахматные бои заканчивались музыкальными посиделками. За рояль усаживался Дмитрий Александрович Мацкевич, партию скрипки исполнял Виктор Петрович Вологдин, солировали Мария Степановна и Екатерина Александровна[4]. Особенно им удавался романс «Гори, гори, моя звезда», который приобрел огромную популярность в годы Первой мировой войны и который поручик Мацкевич и сестра милосердия Лера услышали в первый раз в исполнении лейтенанта Александра Колчака в далеком Владивостоке.

Не обходились и шахматные баталии, и музыкальные посиделки без Богдановых. Иван Александрович обладал красивым баритоном, и когда он после недолгих уговоров начинал петь, Валерия Александровна будто светилась вся от гордости и любви.

Заглядывал на «огонек» к Мацкевичам и инженер Шитиков, которому предстояло сыграть особую роль в судьбе Дмитрия Александровича.

– Ага, вот и четвертый «мушкетер»! – приветствовала Мария Степановна Ивана Шитикова, когда тот появлялся в дверях.

– Мария Степановна, красавица вы наша! – восклицал Шитиков, прикладываясь губами к ее руке. – Без вашего чая я просто не могу жить и запросто могу уйти в мир другой, – балагурил он.

– Проходите, проходите, Иван Евдокимович, – приглашала хозяйка. – Не богохульствуйте. Вас уже заждались.

За чаем Шитиков продолжал шутить:

– Моя фамилия родилась на реках, где слово «шитик» обозначало деревянную палубную лодку. И поэтому я – потомственный корабел. А вот моряки – неисправимые романтики. Иначе грош цена была бы тяжести прощаний и фейерверку на причалах, бессонницам штормовых вахт, тысячам миль океанского одиночества и всем другим мужественным атрибутам морячества – простите за высокий стиль, – заканчивал он свои рассуждения и неожиданно перескакивал к другой теме: – Но, как и все люди, избравшие себе профессию, связанную с риском для жизни, моряки безоговорочно суеверны. Правда, рассуждают они на эту тему не очень охотно. Например, совершенно бессмысленно выпытывать у военного моряка, уходящего на выполнение даже безопасного задания, время возращения корабля в базу. Никогда не скажет. Прошу подтвердить, Дмитрий Александрович, – обращался он к Мацкевичу. – Уж вам-то это доподлинно известно.

Дмитрий Александрович рассеянно кивнул головой, сосредоточенно обдумывал очередной ход.

– И дело тут не в пресловутом сохранении военной тайны. Причина более прозаична: вера в приметы, суеверие, – продолжал Шитиков. – Вот, например, рассказывают, что одного известного и опытного капитана дальнего плавания спросили: «А правда, что суда не выходят в море 13-го числа или в ночь с воскресенья на понедельник?» Матерый морской волк пожал плечами и ухмыльнулся: «Да что вы, господи, какие предрассудки!» Потом помолчал немного и, насупив брови, добавил: «Вот пятница – это другое дело!»

Присутствующие весело рассмеялись, а Дмитрий Александрович оторвался от шахмат и произнес:

– Есть уйма других примет и верований, нарушать которые или отказываться от которых моряк не станет никогда. И нужно сказать, что хорошая морская практика не раз подтверждала действенность этих примет.

Нередко на шахматные баталии в дом Мацкевичей забегал Анатолий Иоасафович Маслов, чье труднопроизносимое отчество служило предметом неисчислимых дружеских шуточек «шахматных» друзей-товарищей. Маслов закончил, как и Мацкевич, Морское инженерное училище в Кронштадте, но уже после Русско-японской войны. Морскую академию он закончил в один год с Мацкевичем. Учеба в академии, а затем и служба на Балтийском заводе сблизили их, несмотря на то что один (Мацкевич) проходил службу по военному ведомству, а другой (Маслов) – по морскому (гражданскому). Маслов был строителем линейного корабля «Петропавловск», в приемке которого принимал участие инженер-механик капитан 2-го ранга Мацкевич.

Наступила Февральская революция. Всеобщее ликование, красные банты и петлички, одним словом, эйфория. И свобода, как оказалось впоследствии, мифическая.

Дмитрия Александровича избрали в первый рабочий комитет Балтийского завода председателем от инженерного состава.

2 марта 1917 года Николай II принял решение об отречении от престола.

По свидетельству очевидцев, решающую роль в уговорах Николая II отречься от престола в пользу своего брата Михаила сыграл начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев, который и разослал командующим фронтами и флотами телеграммы по вопросу о желательности отречения Николая II.

Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Колчак ответа не послал. Остальные в той или иной мере поддержали требование об отречении.

Брат Николая II, Михаил, в пользу которого император отрекся от престола, правил государством Российским 3 марта 1917 года с 10 часов утра до 18 часов вечера, практически один рабочий день. Отречение от престола не спасло Михаила, его расстреляли в 1918 году в Перми.

А в мартовские дни 1917 года рассказывали, что двоюродный брат Николая II великий князь Кирилл Владимирович вывел Гвардейский флотский экипаж к Таврическому дворцу, где заседала Государственная Дума, под красными флагами и с красным бантом на плече.

Угар и эйфория Февральской революции прошли быстро. Наступили отрезвляющие дни борьбы за власть, межвременья, террора.

По улицам стало опасно ходить, особенно в мундире флотского офицера.

Пришлось Дмитрию Александровичу спороть погоны, а ордена спрятать до более подходящего времени.

Жизнь в Петрограде стала чрезвычайно тяжелой, голодной и холодной.

После семейных советов с Богдановыми было решено пробираться на Восток, тем более что в 1918 году Мацкевич возглавил техническую группу, в которую вошли Маслов, Шитиков, Токмаков и Вологдин. Советская власть решительно взялась за восстановление разрушенной Гражданской войной промышленности, и инженер Мацкевич получил предписание от Балтийского завода, подтвержденное ВСНХ[5], отправиться на Воткинский завод и на верфь в Тюмени, а затем в Ново-Николаевск для открытия в этих городах отделений завода.

После Воткинска их пути разошлись и далее на Восток они пробивались кто поодиночке, а кто и со всей семьей.