Красные звезды. Ядерный рассвет - Федор Березин

– Ты это, Юра, – тихонько сказал он Черпицкому в телефон, а не по общей «громкой». – Принимай командование. Ты в кабине единственный офицер, значит, будешь и за «стреляющего» и за офицера пуска сразу. А куда деваться? Докладывай давай, что ли, по «громкой». Я уж магнитофон задействовал давно. И про свое документирование тоже не забудь.

Имелась в виду фотофиксация, а также звуковая запись всего происходящего в кабине при боевой и учебной работе.

– Хорошо, – сказал приятель и доложил по «громкой» связи, что «второй» ЗРДН к бою готов, а «офицером стреляющим» является он – старший лейтенант Черпицкий.

– Доклад принял, «второй»! – встречно отчеканил ему Емельянов, после чего на целых полторы минуты замолк.

Черпицкий осмотрел подчиненный ему расчет – находившихся на рабочих местах операторов – сержантов и рядовых. И почувствовал свою важность. Иосиф Сталин забери, до прибытия на позицию основного расчета офицеров он будет тут самым главным. Даже далекий толстяк – старший лейтенант Котенко – начальник расчета К-3 – будет сейчас ему подчиняться. И достаточно долго, ведь от жилого городка до позиции офицеров доставят не раньше, чем через сорок минут. Тут вам не запланированные учения, когда время известно и все собрались на КПП военного городка загодя и с «тревожными чемоданчиками».

Размышления Черпицкого о приятном прервал странно изменившийся голос из К-9:

– Юра… то есть… «второй», связь с вышестоящим командованием отсутствует. Согласно инструкции будем работать автономно.

– Как отсутствует, Еме… «девятая»?

– «Второй», примите целеуказание от дивизионных средств разведки.

– Целеуказание? – повторил Черпицкий. Нижняя челюсть у него отвисла.

– Азимут двести два. Групповая цель, – подсказали из К-9.

Подсевший к «ведру» – экрану оперативной обстановки – старлей уже и сам вовсю разглядывал круговую панораму. Картинка поступала от приданной зенитному дивизиону РЛС П-18. Кроме как на указанном градусе ничего летающего в округе не имелось. Учения какие-то заправдашние, подумалось старлею Черпицкому.

– Дивизион к бою! – скомандовал он в микрофон несколько неуверенно. Однако голос его постепенно твердел: – «Третья», два изделия на подготовку! Азимут двести два! Включить «мощность»! Секторное сканирование «восемь на восемь»! Градусов, – добавил он потише, неизвестно для чего. Быть может, для себя самого, в качестве ликбеза.

Непонятно, гордится ли конструктор Кларенс Джонсон этим своим детищем. Кстати, выездная миссия НКВД пыталась добраться до его мозгов. В смысле, сделать из них кашу. Однажды даже поймала на мушку его личный самолетик «Цесну». Но американские автоматические винтовки в свободной продаже – позорные пукалки. Лучше б командование поднапряглось и перевезло через Атлантику на подводной лодке какую-нибудь ЗСУ-23-4, тогда бы всенепременно. А так Кларенс умудрился посадить свою «Цесну» на лужку, а пока спецгруппа добиралась до него по пашне, напрямик, до них самих добрались федеральные агенты. Что с того, что военные разведчики положили почти всех нападавших? Их не для таких игрушечных поединков готовили. Благо, хоть цианид успели принять, так что не пришлось посылать следующий отряд добить угодивших в плен. В общем, у ЦРУ никаких доказательств, что парни прибыли из соцлагеря. Но авиагений все равно предупрежден. Теперь летает повыше, а на ранчо затаился в засаде целый взвод «зеленых беретов». Короче, наблюдение за Кларенсом затруднено, и оттого неясно, считает ли он водородное отвлечение в своей карьере удачей или же до сей поры досадует. Может, стоило сразу сосредоточиться исключительно на «А-12»?

Тем не менее, и «Big Suntan», и его меньшая аналогия, просто «Suntan», все еще в строю. Временами они пытаются отщелкать пару километров фотопленки над Африкой. Видимо, чтобы окончательно не потерять навык. Над Европой-то не хочется облажаться. Потому проходят на своих двух с половиной Махах над Индонезией. А что, съемка вулканов тоже интересное занятие. Вдруг в коридорах Лэнгли бродит идея-фикс о том, что русские могут прятать шахтные пусковые в жерле Кракатау? К тому же, не исключено, что в объектив может попасть какой-нибудь краснозвездный авианосец, зашедший на огонек, с дружественным визитом, в Джакарту. Правда, у него на борту всяческие «МиГи» с «яками», так что по-разному может выйти. В смысле, бортовая пленка «Загара» может не дойти до фотолаборатории.

Порой, когда в Центральном разведуправлении совсем уж теряют голову в оценке советского потенциала, «загары» и «большие загары» производят попытку зайти откуда-нибудь – допустим, от той же Индонезии, или в перпендикуляр, от Антарктиды в СЗСША – Северо-Западные Социалистические Штаты Австралии. Однако русские пэвэошники на выезде не только охотятся за скачущей по пустыне кенгурятиной, они еще берегут покой советского космодрома, а также советско-австралийского атомного полигона «Курчатов-Маклай». В самом деле, для чего империалистам надо проноситься для замера фона конкретно над эпицентрами взрывов? Каждое испытание, и наземных, и воздушных зарядов, планируется так, чтобы совпасть с направлением пассатов. И значит, весь букет изотопов обязательно оседает и в Восточной Австралии, как за центрально-материковым оборонительным валом, так и далее, до самой Новой Каледонии. Или может у штатовских атомных дел мастеров просто путаница в экспертизе этих самых цезиев и стронциев? И немудрено. У них ведь тут же, возле Большого Водораздельного хребта, свой филиал атомного полигона в Неваде. Потому все эти изотопы русской и американской маркировки смешиваются: фиг пинцетиком разложишь по полочкам. С другой стороны, ведь и через Большой Водораздельный тоже перебираются пассаты, и янки испытывают свои заряды точняк в моменты, когда ветра несутся с востока. Из-за этого на полигоне «Курчатов-Маклай» с изотопами тоже путаница еще та. Лаборанты с ног сбились, а ученики того же Курчатова все время давят на Кремль – выбивают новейшие электронно-вычислительные шкафы для сверхточного анализа. Беда с этими полигонами, в общем.

А вот здесь, над амурской тайгой «Большому загару» лафа. Почти никакого вредного фона. Так, долетает что-то с китайского ракетно-атомного полигона Урумчи. Более всего американских летчиков интересуют раскиданные вдоль БАМа ракетные шахты.

Поначалу летчики нервничали. Ну, еще бы. Когда в последний раз разведывательный рейд в СССР заканчивался удачно? По рассказам пенсионеров ВВС, у многих из которых, тем не менее, еще не истек срок подписки о неразглашении, в конце пятидесятых все было хорошо. Высотный «Ангел» U-2 поднимался из Олконбери, в Англии, брил стратосферу прямым ходом над Германией, Польшей, без приключений добирался до Минска, там поворачивал к Ленинграду, щелкал на камеру базы Балтийского флота, затем, если бобина не кончилась, двигал к Мурманску, делал там то же самое, а после направлялся к Скандинавии и дощелкивал широченное полотнище фотопленки на что придется. И так пару раз в месяц, без всяких проблем. Ныне пройти по подобному маршруту решился бы только сумасшедший. Но вероятность вернуться в свою психбольницу у него бы отсутствовала начисто. Прыжки с парашютом с двадцати, а тем более, тридцати тысяч метров – занятие рискованное. Нет, закон Ньютона о том, что тела притягиваются между собой, по-прежнему действует: в космос ты не воспаришь. Но вот приземлишься ли ты в окончательно охлажденном виде или все же с некоторыми признаками жизнедеятельности, это вопрос.