Искушение временем. Книга 3. Соблазны бытия - Пенни Винченци

Вот и все. Конец. Конец всем его надеждам, планам, тщательно продуманному, блестящему решению его проблем. Игра проиграна. Бумажка, которой он так боялся, все-таки найдена, а это значит, впереди снова жизнь, полная унизительных просьб и жалких подачек. Зато дерьма, которое они теперь на него выльют, будет в изобилии.

Долго же они искали эту бумажонку. Какими же никудышными юристами надо быть, чтобы две с половиной недели выяснять, оформлялся отказ или нет. Дженне впору гнать таких юристов. А может, они нарочно тянули время? Вдруг они догадались или сразу поняли, едва Дженна заикнулась о его просьбе? Поняли и придумали отговорку, чтобы не сразу сообщить о наличии отказа, а еще заставить его помучиться ожиданием, подергаться у них на глазах. Скорее всего, так оно и было. И вся эта благовоспитанная публика испытывала садистское наслаждение. Мерзавцы! Гнусные, самодовольные мерзавцы! Чарли мутило от злости. Он больше не мог сдерживаться. Ему хотелось крушить все вокруг себя, уничтожать, превращать в пыль богатство этих людей и их самих. Лицемеры, мстительные, коварные, алчные людишки, купающиеся в деньгах и роскоши. У них и гроша ломаного не выпросишь без того, чтобы тебя не унизили и не прочли мораль. А ведь он никогда не просил больше того, что принадлежало ему по праву: по праву мужа Барти и опекуна Дженны. Он вообще никогда бы не затеял эту игру с наследством, если бы попечители, распорядители и как их там еще относились бы к нему уважительно, если бы выдали ему достаточно денег для достойной жизни, когда не нужно поминутно унижаться и отчитываться за каждый доллар. Это ведь они заставили его сделаться просителем, влезть в долги и связаться со всякой швалью. Да как у них хватало наглости требовать от него так много и взамен не давать ничего?! По их мнению, он годился лишь на то, чтобы присматривать за падчерицей, быть ей и нянькой, и утешителем, и собеседником. Чарли это не тяготило. Он искренне привязался к Дженне и считал, что она одна стоит десятка, а то и сотни таких, как Джейми или Кайл. Но ведь могли же они проявить свое хваленое милосердие и отблагодарить его не только на словах. Впрочем, они и на слова благодарности были скупы.

Чарли сел на кровать. Его трясло. Он вдруг почувствовал, что готов заплакать. Часы показывали четверть первого. В час они все явятся на ланч. Все, включая Эллиотта и Бруера. Подонки! Как он будет сидеть с ними за одним столом, зная, что они разгадали его замысел? Зная, что они отлично представляют, в каком он теперь состоянии, и…

Он полез в карман за платком. Рука наткнулась на кожаный переплет дневника.

* * *

Репетиция… Нет, просмотр – Литтоны не позволяли называть это репетицией – прошел на удивление хорошо. Дженне не понадобилось произносить речь. Она вкратце рассказала, о чем будет говорить. Проверялся порядок самой церемонии, уточнялось, кто где сядет, какие слова или музыка должны подсказать выступавшему его очередь. И так далее.

Все сверялось по отпечатанной программке. Церемония должна проходить в установленном порядке, без каких-либо импровизаций со стороны участников.

Перед тем как ей говорить, Дженна испытала очередной приступ панического страха. Чарли рядом не было, и она ухватилась за руку Кэти. Кэти поддержала ее не хуже своего отца.

Теперь Дженна могла сообщить Чарли, что просмотр прошел успешно, но на церемонии ей обязательно потребуется его молчаливая поддержка. Иначе ей не выступить.

* * *

Чарли сидел на кровати, вперив взгляд в закрытые томики дневников Селии. Его снова трясло, но уже по другой причине. Злость прошла. Сейчас он был крайне возбужден.

Вот оно, отмщение! У него в руках. В самом буквальном смысле. Такой сенсации он не ожидал.

Он вообще ничего не ожидал от этих дневников. Развлекательное чтиво. С этой мыслью он поднимался на второй этаж и шел в свою комнату. Будет просто интересно почитать про жизнь в начале двадцатого века.

Записи за первые месяцы 1909 года были милы и забавны. Оказывается, Селия тогда примыкала к социалистам, входила в Фабиановское общество и по их заданию каждую неделю навещала Сильвию Миллер – мать Барти. Она изучала жизнь этого многодетного семейства, ютившегося в двух жалких комнатках и кормившегося на фунт в неделю. Столько зарабатывал Тед – муж Сильвии. Фунт в неделю для семьи, где было шестеро детей. Некоторые из них спали вместе с родителями, другие – под столом, а самая младшая – самой младшей тогда была Барти – в комодном ящике. «Чтобы вымыть эту ораву и постирать их белье, Сильвия вынуждена ходить за водой на улицу, а потом греть чан на плите. Хрупкая, изможденная, вечно чем-то озабоченная женщина. А Теду нужно каждый день ходить на свою фабрику, где он зарабатывает двадцать три шиллинга в неделю. По здешним понятиям, очень неплохие деньги. Как такое возможно? На дворе уже двадцатый век! Каждый визит к ним поднимает во мне волны злости. Я едва сдерживаюсь».

Чарли вспомнил, как взбеленилась Барти, когда однажды он признался, что чувствует себя бедняком. Тогда ее слова показались ему просто эмоциональным всплеском. Дневник Селии добавлял им живости и подтверждал документально. «Бедная Сильвия. Выражаясь ее словами, она снова залетела. Ребенок должен родиться где-то к Рождеству. И тогда в двух каморках будет ютиться уже семеро детей. А у меня еще хватает наглости жаловаться на боли в спине и выговаривать Нэнни, что она плохо выгладила костюмчики Джайлза. Мне стыдно за себя».

Далее шли ее ранние впечатления о Барти – милом и смышленом ребенке. «Ее волосики цветом напоминают львиную гриву. Она так быстро бегает на своих маленьких ножках. Я в восторге от ее шейки, такой тонкой и нежной. Из всех детей Сильвии Барти вызывает во мне наибольшие симпатии. Чувствую, и она ко мне тянется».

«Бедняжку почти на весь день Сильвия привязывает к ножке стола для ее же блага, иначе она того и гляди опрокинет на себя кастрюлю с кипящей водой. Барти такая непоседа, что для нее быть привязанной равнозначно заключению в тюремную камеру».

Из дневника явствовало, что Селия в то время сама была беременна. Узнав, что у нее будет не один ребенок, а двойня, она решила скрыть это от Оливера, дабы он не мешал ей заниматься своими делами. «Я чувствую себя великолепно. Если он узнает, поднимется ненужный шум, начнутся ограничения. А мне нужно помочь Сильвии с родами. Она рассчитывает на мою помощь. Стоит рискнуть. Я ведь имею практически все, тогда как она – почти ничего».

А старуха и тогда была смелой. Особенно если учесть, что за год до этого у нее произошел выкидыш. Вот почему Оливер настаивал на ее уходе из «Литтонс», а она прибегала к различным уловкам, желая поступать по-своему. В ней уже тогда проявлялась двуличность и стремление манипулировать другими. Барти часто ему рассказывала об этом.

Перевернув еще несколько страниц, Чарли так и подскочил. Селия подробно описывала рождение седьмого ребенка Сильвии. И не только рождение.

«Это произошло на шесть недель раньше ожидаемого. Я принесла им корзинку с рождественским угощением и одеяльце для новорожденного. Оказалось, у Сильвии начались схватки. Том встретил меня на крыльце и сказал, что Сильвия просит меня зайти и побыть с ней. Боже мой, как мне тяжело писать об этом. Я осталась с ней и все это время не выпускала ее руки. Роды прошли довольно быстро. Она держалась очень мужественно.