Сборник «3 бестселлера о любви и драконах» - Екатерина Боброва

С той стороны двери стояла оглушающая тишина, а потом раздались торопливые шаги.

«Ну вот, наконец, ушла».

– Зачем ты так жестоко, она же не со зла.

– Она по-другому не понимает, и мне ее внимание стало неудобным и начало доставлять беспокойство. Пока она играла в свои игры, не задевая ими меня, я с ней старался по-хорошему, но тут, уж извини, она перегнула палку. Пусть скажет спасибо, что предупредил, обычно я так не поступаю, а сразу наношу удар, но тут все-таки почти тринадцать лет спал с ней, пожалел ее. И надеюсь, в своей жалости я потом не раскаюсь…

А я тихо и быстро одевалась. Говорить ни о чем с эльфом не хотелось. Я знала, что он жесток и что такие поступки в его натуре, но вот чтобы так близко с таким вот Фиром я, если и сталкивалась, то очень редко, и мне совсем не нравилось то, что я видела. Только сейчас я поняла, что он говорил Филоне все очень серьезно и сможет разрушить чью-то жизнь просто потому, что ему стали надоедать. Стало страшно.

Уже возле самой двери Фир схватил меня за руку, удерживая от последнего шага.

– Осуждаешь?

– Нет, я тебя не читала, чтобы осуждать или одобрять твои действия.

– Злишься?

Я отвернулась и посмотрела в стену.

– Нет, Фир, я не злюсь, но мне тяжело принять… но я приму, со временем приму.

Он отпустил мою руку и я, больше не удерживаемая, ушла в библиотеку. Завтракать совсем не хотелось, и я была рада спрятаться от всего в книгах, и обо всем подумать.

Осуждала ли я Фира? Нет, не осуждала, я знала Фира, он может долго терпеть и предупреждать, а потом, просто выполнит угрозу, ни словом не предупредив. А тут, можно сказать, эльфийке повезло, она получила последний шанс. Со мной Фир, хоть и применял похожие методы в воспитании, но максимальное наказание я получала – это лишение сладкого или лишение какого-нибудь его подарка, причем, чем серьезнее была провинность, тем интереснее подарка мне не доставалось. Было очень обидно всегда. Но чтобы так вот, в жизни… так безжалостно… спокойным тихим голосом, будто он не чью-то жизнь обсуждает, а еду на обед заказывает, да и то, во время заказа у него больше эмоций в голосе… После такого утреннего разговора, я, наконец, поверила тому, о чем меня когда-то предупреждали на острове хранители и домовушки, поверила, что этот эльф, не дрогнув, убьет любого – будь то ребенок, или беспомощная старуха, или армия, вооружённая до зубов. Если он решит, что они опасны для него или неудобны, то убьет не задумываясь, и его даже потом совесть мучить не будет. Потому что у него ее просто нет.

Так горько было признать правду о нем. Я легко могла поверить и принять то, что всеми любимая красавица и умница Талиника принесла в жертву свою близняшку – сестру, чтобы получить свой дар. Легко поверила в то, что красавец и душа компании Брайон, продал свою мать и сестру в бордель. Поверила даже в то, что всеми любимый добряк – старик профессор Льюмьер, убил свою жену… а вот Фиру, вернее тому, что о нем говорили и его поступкам, никак не могла поверить. Было очень горько оттого, что он такой. Что он может так поступать, а ведь он меня предупреждал, и не раз. Вот только я, как слепой котенок, тыкалась в ладонь, ища ласки, и не верила, а тут, наконец, открылись глаза…

Я сидела в глубине библиотеки и плакала, плакала не о себе, а о Фире и его поступках, о его жизни, сделавшей его таким жестоким.

Через какое-то время слезы закончились, а я так и сидела на полу, облокотившись о стеллаж с книгами, где-то в хранилище библиотеки. Сидела и смотрела в узкое окно, почти возле самого потолка. Смотрела, как солнце прячется и опять выныривает из-за тучек, смотрела, как пролетала мимо стайка птичек, смотрела, как солнечные лучики играют с отражениями на стекле. Смотрела и понимала, что каким бы не был Фир жестоким, беспощадным и грубым с другими, от него я не видела ничего, кроме тепла, доброты и любви. Ну и пусть говорят, что эльфы не делают ничего просто так, я знала, что от меня Фиру ничего не нужно. Точно знала, что как бы он не поступил с кем-то или поступит, но меня он любит, дороже его у меня никого нет. Он моя семья, и тут ничего не сделаешь, семью не выбирают, и я всегда его поддержу во всем, вот только привыкну до конца к мысли о его… характере… и больше никогда не отвернусь от него…

Так я и провела день в библиотеке, сортируя, перебирая и расставляя поступившие книги, и время от времени вздрагивая, вспоминая какие-то подробности из рассказанных мне о Фире на острове историй.

Вечером, вернувшись к себе в комнату, я застала там Фира.

– Привет.

– Привет.

– Я хотел с тобой поговорить, но ты спряталась от меня в библиотеке, да еще узелки свои поназавязывала, – ворчливо сказал эльф. – Я… то, что ты утром услышала… ты не так поняла… я не хотел… о, проклятые боги… не могу… не могу тебе соврать… Да все правильно ты поняла, и все я хотел, и все сделаю так, как предупредил, если она не успокоится… я готов тебе все что угодно сказать, и пообещать, только чтобы ты, как и раньше ко мне относилась, а не избегала и пряталась… Я тебе вещи принес, которые ты оставила в ванной… и еще небольшой подарок… Вот, возьми… Пожалуйста, Кьяра… возьми его…

Фир в руках держал тонкий шелковый, серо-голубой шарфик. Я протянула руку и аккуратно взяла его.

– Уже начинает становиться прохладно, а у тебя слабое горло после того случая. Ты только носи его. Он тебе подойдет под форму, даже если кто не знает, то и не поймет, что это не форма. Хорошо, Кьяра?

– Хорошо, Фир.

Что еще сказать, я не знала. Мы так постояли несколько минут.

– Ну, я пойду, мышонок?

Я помотала головой, и Фир так и не сдвинулся с места.

Медленно, словно приближаясь к опасному хищнику, я шаг за шагом сокращала расстояние до Фира. Подойдя к нему вплотную, я закрыла глаза и уперлась лбом ему в плечо.

Он меня так же аккуратно обнял, боясь сделать лишнее движение, поцеловал в висок и прошептал:

– Спасибо, эльфеныш.

Подарок Фира слегка запоздал.

Ночью я почувствовала себя нехорошо, а на утро опять не могла говорить, горло и нос пекло огнем, да и, наверняка, лихорадка скоро начнется или уже началась. Я мысленно позвала Фира, не знаю, где он там был, но это забрало почти все силы.

Эльф примчался через полчаса. Он был явно расстроен и зол, но хоть нотаций не читал и на том спасибо. Осмотрел меня. Выругался и опять ушел, буркнув на прощанье: «скоро буду, лежи, не вставай».

Вернулся в этот раз он не один, а с Филоной.

– Правильно сделал, что позвал меня Фир, тут не все так просто, она опять выпила зелье.

Я во все глаза уставилась на эльфийку. Она что, издевается, какое, к проклятым богам, зелье. Я в прошлый раз чуть не подохла, или она меня за дуру держит, или сама дура? И я ее еще жалела… Видимо все, что я думала, хорошо отразилось у меня на лице, потому что эльфийка побледнела, а Фир вскочил.