Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

Взяв такси из аэропорта, Джек сначала решил поехать прямо в Кильхберг, однако встреча с врачами была назначена на три часа, а он не хотел рисковать – что, если он неожиданно наткнется на отца? Тот, конечно, Джека не ждет, но узнать его непременно узнает.

Джек сомневался, правильно ли поступают врачи, не сообщая отцу заранее о его визите, но Хетер убедила его, что это необходимо – иначе Уильям перевозбудится.

Доктор Крауэр-Поппе не стала увеличивать дозу антидепрессантов, и даже доктор фон Pop не стала произносить свое обычное «но с другой стороны», напротив, она сказала, что лишние антидепрессанты могут помешать – Уильям, еще чего, впадет в кататоническое состояние или вовсе заснет.

Доктор Хорват, веселый австрияк и компаньон Уильяма по пробежкам на свежем воздухе, сказал своему пациенту, что к нему пожалует «особый гость». Для очередного визита дочери было еще рановато, поэтому Уильям, вероятно, решил, что его собирается навестить кто-нибудь из мира музыки – например, музыкант из другого города, скажем, органист, которого пригласили в Цюрих дать концерт. Такие «особые гости» и в самом деле периодически навещали Уильяма Бернса, с тем чтобы отдать ему дань уважения.

Джек спросил у портье, где поблизости есть хороший ресторан. Уильяму, он знал, будет позволено пообедать с сыном, правда, им составят компанию профессор Риттер и кто-нибудь еще из врачей.

– Закажи столик на троих или лучше на четверых, – посоветовала Джеку Хетер. – Ему нельзя покидать лечебницу одному, кроме того, поверь мне, ты сам скажешь спасибо, если рядом будет кто-нибудь из персонала. Во всяком случае, в первый раз это совершенно необходимо.

Портье, молчаливый мужчина со странным шрамом на лбу (возможно, вылетел в лобовое стекло при аварии), заказал для него столик на четверых в ресторане «Кроненхалле» – великолепное заведение и идти недалеко, заверил он Джека.

– Мне удалось заказать столик лишь потому, что вы – Джек Бернс, обычно у них все расписано на несколько дней вперед.

Джек вышел на набережную посмотреть на местную фауну, лебедей и уток; сверил часы с башнями двух ближайших церквей (весьма внушительных размеров), заметил, где на Вайнплац стоянка такси. От отеля до Кильхберга не более четверти часа езды, а в этот раз Джек не хотел ни опаздывать, ни приезжать раньше времени.

Ему снова было стыдно – ну почему же он во всем винит мать? Что, если бы она была жива и Джек сейчас ехал на первую встречу с ней? Он не сомневался – будь это так, он бы так же сильно волновался, пребывал в точно таком же возбуждении, как сейчас, ожидая встречи с отцом. Какая глупость, подумал вдруг он, что я до сих пор не могу ее простить; ведь на самом деле я по ней скучаю. Ах, как было бы хорошо, если бы ей можно было сейчас позвонить! Но что бы я ей сказал, подумал Джек.

На самом деле его звонка ждала Каролина Вурц, ей-то ему и надо было бы позвонить, но думал он только о воображаемом звонке Алисе.

– Привет, мам, это я, – хотел сказать ей Джек. – Знаешь, часа через два я увижу папу. Сколько лет прошло, подумать только! Поверь, я это делаю не для того, чтобы тебе досадить, правда-правда. Так я о чем – может, посоветуешь мне, как себя вести на первой встрече?

Он ехал на такси по берегу Цюрихского озера; дорога шла почти у самой воды. На берегу раскинул шатры театральный фестиваль. Погода стояла летняя, теплая, но воздух был какой-то сухой – горный, совсем не влажный, как в Эдинбурге. То и дело из-за деревьев показывались Альпы – Джек каждый раз ахал. Все было чистое, почти блестело (даже такси).

В городке Кильхберг жило около семи тысяч человек. Дома выглядели солидно, почти у каждого свой сад, к причалу постоянно подходят пароходики – не город, а курорт. Водитель сказал Джеку, что на «правом» берегу озера живут люди побогаче.

– Европейцы любят, чтобы окна выходили на запад, – объяснил он.

Кильхберг располагался на «левом» берегу и смотрел на восток. Джеку городок показался очаровательным; он углядел даже виноградник (а может, это просто ферма), да и больница стояла высоко, из нее открывался шикарный вид на озеро (на восток), на сам город Цюрих (на север) и на Альпы (на юг).

– Пациенты обычно приезжают сюда на автобусе, он ходит от Бюрклиплац прямо до больницы, – продолжил таксист, – ну, я имею в виду, те, кому позволено покидать лечебницу.

Тут он смерил Джека подозрительным взглядом – а ну как его пассажир беглый псих из Кильхберга?

– В следующий раз лучше садитесь на автобус, номер 161. Впрочем, не знаю, как у вас с памятью.

Таксист был родом с Ближнего Востока, может, турок; слово «европейцы» он произносил с явным отвращением, по-английски говорил лучше, чем по-немецки. Немецкий у них с Джеком оказался примерно на одном уровне – произнеся всего пару фраз, таксист перешел на английский. Интересно, подумал Джек, почему он меня принял за пациента; видимо, нечасто ходит в кино.

А вот юная, стройная (точнее, тощая) женщина в кроссовках и спортивном костюме, встретившая Джека у входа в клинику (он вошел в первое же здание, показавшееся ему стационаром), в кино, судя по всему, ходила регулярно. За дверью оказался зал с креслами и стойка (видимо, регистратура), между ними и дефилировала туда-сюда означенная дама. Наверное, решил Джек, это инструктор по физподготовке, а может, медсестра из отделения физиотерапии или просто персональный тренер кого-нибудь из пациентов. Надо бы ей немного больше есть, подумал Джек, слишком атлетично выглядит.

– А ну стоять! – произнесла она вдруг по-английски и показала на Джека пальцем. Они были в зале одни. Джек замер.

Из коридора выбежала медсестра.

– Памела, er ist harmlos! («Памела, он не причинит тебе вреда!») – сказала она.

– Разумеется, не причинит – его же тут нет, это галлюцинация. Таблетки действуют, можешь не беспокоиться. Я знаю, что он не причинит мне вреда – ведь на самом деле его нет.

Акцент американский, и однако же медсестра обратилась к ней по-немецки и она ее поняла. Наверное, девушка давно живет в клинике и выучила немецкий, подумал Джек.

– Es tut mir leid («Простите, мне жаль, что так вышло»), – сказала медсестра Джеку и увела американку.

– С ним надо говорить по-английски, – заметила Памела. – Если бы это была не галлюцинация, он бы говорил по-английски, как в кино.

– Я к профессору Риттеру, у меня назначено! – крикнул медсестре вслед Джек.

– Ich bin gleich wieder da! («Я сейчас вернусь!») – ответила она ему.

Медсестра и больная ушли прочь по коридору, Джек уже их не видел, но до сих пор слышал высокий голос тощей пациентки. Как же это я перепутал пациентку с врачом, может, я сам не в своем уме, подумал Джек.

– Они же обычно не говорят, – объясняла Памела сестре, – они просто появляются, и все. Боже мой, может быть, таблетки не действуют?

– Das macht nichts («He обращай внимания»), – успокаивала ее сестра.