Живые. Книга 4. Мы будем любить всегда - Варвара Еналь

В запасе у него имелось бесконечное множество историй, он знал огромное количество легенд, и, когда начинал рассказывать, черты его лица смягчались и даже кожа как будто становилась светлее.

Теперь Эмма не считала его кожу коричневой. Теперь ей думалось, что она похожа на светлый молочный шоколад с золотистым отливом. Кожа цвета шоколада…

Ник отлично справлялся с любой работой на шаттле. Он разбирался не только в программном обеспечении – хотя здесь Эмма знала гораздо больше его, – но и в двигателях, оружии и даже в рецептах приготовления вкусного овощного рагу.

Ему быстро надоела сухая вермишель, которую надо было разводить водой, и он взялся хозяйничать сам. Это походило на творчество, с таким Эмма тоже столкнулась впервые. Она привыкла к тому, что все готовили роботы, что еда – это просто еда. И когда Ник с довольным видом принялся перемешивать овощи, добавлять какие-то лишь ему одному понятные специи и вдохновенно пояснять, как готовить картофель и консервированную капусту, чтобы это было вкусно, Эмма лишь таращила на него глаза.

– Оливкового масла совсем немного надо, чуть-чуть, иначе будет слишком жирно. Зато побольше мяса, но в самом конце. Мясо у нас уже готовое, из консервов, мы его добавим, просто перемешаем все, после еще соли и перца. Мне нравится ваш черный перец, с ним всегда выходит вкусно. Понимаешь? – пояснял Ник, занимаясь готовкой.

– У нас все делали роботы. Я сама ничего не умею варить, – призналась Эмма.

– О, я вкусно готовлю мясо наших ящеров. И мясо других животных. Запекаю на углях, завернув в листья, которые растут на нашей планете. Съедобные такие листья, понимаешь? – улыбнулся Ник.

– Понимаю, – ответила Эмма.

Рагу Ника показалось просто божественно вкусным. Необыкновенно вкусным. Видимо, у него был привкус любви, так подумала Эмма, доедая добавку.

Ник все делал вдохновенно, словно создавал шедевр. Неторопливо и обстоятельно изучал содержимое контейнеров, составлял список продуктов, причем писал на своем языке, пояснив, что не знает письменности землян. Знаки его планеты походили на замысловатые старинные иероглифы, и Эмма долго рассматривала длинные ряды ручной писанины Ника.

Витиеватые линии и идеальные кружочки казались загадочными и красивыми. Хотелось непременно знать, что они обозначают. Эмма спросила у Ника, и оказалось, что в языке далекой планеты обозначаются слова, а не буквы.

– Это неудобно. У вас тогда масса знаков, которые надо учить, – заметила Эмма.

– Знаков много, их учат в школе. А разве бывает по-другому? – удивился Ник.

– Бывает, что знак обозначает лишь звук. И тогда каждое слово набирается из звуковых символов.

– Чего?

Ник так смешно удивился, что Эмма засмеялась, махнула рукой и сказала, что это неважно.

А это действительно казалось теперь неважным.

Маленький шаттл несся к Земле, и его курс задал кто-то другой. Изменить в этом что-либо не могли ни Эмма, ни Ник. Они просто застряли в огромном космическом пространстве, и у них не осталось ни прошлого, ни будущего. Время будто остановилось, и впереди их ждала лишь неизвестность. Они могли погибнуть при посадке, могли погибнуть на планете Земля – опасность поджидала даже на околоземной орбите. Их могли подбить крейсеры синтетиков.

Эмма старалась не думать обо всех этих опасностях. Навалилась странная усталость и равнодушие, а сердце грело это новое, необычное, незнакомое ранее чувство. Каждый миг, проведенный рядом с Ником, казался сказочным и бесконечным.

Просто она влюбилась. Наконец-то это произошло, и на самом деле Эмма теперь знала, что никакое она не животное и никогда уже не станет фриком. Потому что она тоже умеет любить! И она точно знает, что испытывала Таис к своему Федору.

2

– Ты слышишь зов нерожденного дракона еще раньше, чем яйцо упадет в озеро Живого металла, – рассказывал Ник. Его голос звучал напевно и мечтательно, он обнимал Эмму за плечи, и им двоим было невероятно хорошо и уютно в небольшой рубке управления шаттла. – Он звучит в тебе как песня, понимаешь? Он звучит, и он ведет тебя. И когда приходит время, мы спускаемся в большой Храм, который находится под землей. Там, в этом Храме, наша планета Эльси может говорить с нами.

– Так не бывает, – тихо возразила Эмма. – Планеты не говорят.

– Я знаю. Это теперь мы знаем, что планеты не говорят. А тогда мы думали, что планета и есть наша Настоящая мать, живая и полная горечи. Мы думали, что она горюет оттого, что ее дети убивают друг друга. А теперь я и моя семья – мы знаем, что слова, оставленные на стене Храма, написали наши предки.

Эмма кивнула в знак того, что соглашается и понимает.

– Под землей в Храме и находится Живой металл. Синее озеро металла. Очень много металла. Оно ждет нас, оно желает получить яйцо дракона и дать жизнь.

– Почему яйцо? – спросила Эмма.

– Мы так называем. В яйце находится маленькая плата с программами. Она несет в себе всю информацию, все, что надо для того, чтобы родился дракон. Мы опускаем плату в Живой металл, и после появляется робот. Маленький робот-дракон, который будет расти.

– Так не бывает, – встрепенулась Эмма. – Роботы не растут. Ты перепутал.

– Роботы рожденные всегда растут. Мы кормим их Живым металлом, и роботы растут. Металл планеты меняется в ответ на программы, заданные в плате. Он меняет свою структуру, превращаясь в то, что задано в программе. И чем больше Живого металла, тем больше робот. Однажды драконы вырастают огромными, и они умеют стрелять огнем и летать. Мы летаем на драконах.

– Умеют стрелять? Дракон – это боевой робот?

– Да. Но дракон всегда слушается того, кто его вырастил. Таковы программы, заданные у него. Дракон всегда любит своего хозяина.

– Роботы не умеют любить, – снова возразила Эмма.

– Рожденные роботы умеют, – невозмутимо заверил ее Ник. – Рожденные роботы умрут за своего хозяина. Это не синтетики, что желают получить весь мир. Рожденные роботы всегда живут около настоящих людей.

– Похоже на сказку. Не могу поверить, что так бывает.

– Но так бывает. Это правда. Так было в моей жизни. В детстве я летал на собственном драконе, который достался нам от отца. Но после дракон погиб, и мы вывели нового.

Шаттл вдруг сильно тряхнуло, Ник подскочил и кинулся к пульту управления.

– Мы на околоземной орбите. Двадцать часов полета, – доложил он. – Мы почти у цели. Нас встречают два крейсера синтетиков и требуют отчет. Запрашивают, что за шаттл и кто на нем присутствует.

– Что будем делать?

– Ничего. Мы ничего не можем сделать. Мы просто летим на планету.

Эмма поднялась и всмотрелась в огромную бело-голубую поверхность планеты, что занимала теперь практически весь обзор. Земля приблизилась настолько, что стала почти единственным реальным объектом.